Он смеется.
— А ты?
Я опускаю взгляд на свой бокал с вином, проводя пальцем по ножке.
— О, да, в общем-то, то же самое. Дети — это... то, чего я точно хочу. По крайней мере, двоих.
— По крайней мере, двоих. Да.
Я игриво улыбаюсь.
— Три может быть весело?
— Определенно. Три, — уверенно говорит Ной.
— Четыре?
Ной не кажется впечатленным.
— Ну, не знаю... тогда ты могла бы с таким же успехом дотянуть до пяти и набрать полную баскетбольную команду.
— Не думала об этом. Веские доводы. Пять точно. Хотя... мое легкое ОКР никогда не позволит мне иметь неравное количество детей.
— Значит, шесть.
Мы все еще подшучиваем друг над другом, когда официант подходит и приносит наше блюдо антипасто: кростини с клубникой и медом, посыпанные козьим сыром. Все очень вкусно, но не слишком претенциозно. Рестораном, который нашел Ной, уже около сорока лет управляют муж и жена. Во время ужина они подходят к каждому столику и приветствуют посетителей. Подойдя к нам, они целуют нас в щеки и по-итальянски говорят о том, какая мы милая пара. Мы знаем об этом только потому, что после их ухода смотрим в Google-переводчик. Bella coppia!37 Еда свежая и по сезону, цены разумные, а вино слишком соблазнительное, чтобы от него отказаться. Мы допиваем бутылку, и хозяева присылают нам вторую за счет заведения. Мы не позволяем ни одной капле пропасть даром.
К нашему уходу из ресторана мы с Ноем уже слегка пьяны.
Без всякой причины ни один из нас не может перестать смеяться. Мы идем домой, шипя друг на друга, чтобы сдержаться.
— Шшш! Уже поздно. Мы разбудим соседей.
Нам это не грозит. Даже близко. Мы в Риме в субботу вечером в июле — улицы заполнены людьми.
Мы уже почти вернулись в школу, но тут мне в голову приходит блестящая идея. Я хватаю Ноя за руку и тяну его назад.
— О! О! Может, нам взять еще...
Я уже собираюсь произнести слово, когда оно полностью испаряется из моей головы.
— Что еще? — спрашивает Ной.
— Десерт, который мы ели прошлой ночью, — щелкаю пальцами я. — Как он там назывался?
Ной кажется совершенно растерянным. Ему нравится видеть меня взволнованной.
— Это была штука с сыром рикотта! Боже мой! Ты надо мной издеваешься? О! КАННОЛИ!
— Канноли! — вторит мне какой-то чувак на улице, как будто мы играем в игру.
Ной не может вспомнить, где находится пекарня. Мы идем по множеству неправильных улиц, смеясь, как будто это самое смешное, что с нами когда-либо случалось, и когда мы, наконец, ее находим, она уже закрыта.
Я прижимаю к стеклу лицо и руки, ища хоть какие-то признаки жизни внутри темного здания.
— Ты плачешь? — спрашивает меня Ной.
Я фыркаю.
— Нет.
Ной хватает меня за плечи и направляет вниз по улице.
— Просто я никогда в жизни не пробовала ничего настолько вкусного.
— То же самое ты сказала о лазанье за ужином.
— И тогда я тоже говорила правду.
Что в этом такого сложного для понимания?
Ной смеется и продолжает подталкивать меня, вероятно, опасаясь, что, если он меня отпустит, я поверну назад и побегу в пекарню. Он не ошибается. Какая-то часть меня хочет остаться у них на пороге до рассвета. Я бы получила первую канноли за день.
Когда мы наконец добираемся до церкви Святой Сесилии, мы пьянее скунса38, уставшие, и нас мучает жажда. Вокруг темно, что меня не очень беспокоит, пока Ной не пытается открыть ворота, но они оказываются заперты.
В моем одурманенном алкоголем мозгу проносятся самые худшие сценарии.
О нас забыли!
Нам придется спать на улице!
Мы умрем!
Я паникую. Тем временем Ной нажимает на маленькую кнопку переговорного устройства, наполовину спрятанную за разросшейся бугенвиллеей. Очевидно, она соединяется с рацией, которую носит с собой охранник Энцо.
Ной отвечает на мое паническое «ПОМОГИТЕ НАМ! ПОЖАЛУЙСТА!» спокойным:
— Привет, Энцо, это Ной и Одри. Не могли бы Вы отпереть для нас ворота?
Когда появляется Энцо и впускает нас, мы сердечно его благодарим.
— Non c'è problema39, — заверяет нас он.
Мы на цыпочках проходим через школу, чтобы не разбудить детей и других сопровождающих. В коридорах все еще горит свет, но мне все равно требуется десять попыток, чтобы вставить ключ в замок моей двери. Ной прислоняется к стене и комментирует.
— Близко. О, просто промахнулась.
Оказывается, это не моя дверь.
Моя комната находится через одну.
— Теперь видишь? Это бы помогло.
Я чувствую себя слесарем мирового класса, когда мне наконец удается открыть свою дверь. Я вхожу внутрь и подбрасываю в воздух свой свитер и клатч. Думаю, мне хотелось, чтобы они приземлились на какую-нибудь поверхность, любую поверхность, но они просто падают на пол.
— Вау, ты, наверное, пьяна. Никакой идеальной кучи или аккуратного расположения?
— О, черт!
Я быстро хватаю свитер и вешаю его в шкаф, кладу клатч на комод, чтобы он лежал аккуратно и рядом с другими моими сумками, а затем ставлю туфли в шкаф, на отведенное им место. Когда я поворачиваюсь к Ною, он стоит на пороге, внимательно глядя на меня.
— Намного лучше.
Он усмехается и качает головой.
— Ты заходишь или нет? — подкалываю его я. — Ты преодолел весь путь до моей двери, так что вполне можешь войти.
— Только ненадолго. Чтобы помочь тебе подготовиться ко сну.
Неужели он думает, что я не могу сделать это сама? Я сажусь на пол, всего на секунду, чтобы отдохнуть, но уже оказавшись на нем, понимаю, что все не так уж плохо. Я прекрасно могла бы здесь спать.
— Наверное, вторая бутылка вина была не самой удачной идеей, — говорит Ной, направляясь к моему комоду. — Где твоя пижама?
— Второй ящик сверху. Не смотри на мои трусики. Ной, Ной, не смей смотреть на мои трусики.
Через секунду он бросает мне на грудь мою пижаму.
— Вот, надень их. А я пойду принесу твою зубную щетку.
Верный своему слову, Ной возвращается через секунду с моей зубной щеткой в руках, но это еще не все. Он приносит мне все, что нужно, чтобы подготовиться ко сну. Теплую мочалку, чтобы вымыть лицо, маленькое полотенце, чтобы вытереться. Немного воды, чтобы облегчить утреннее похмелье.
Затем Ной стягивает с моей кровати одеяла, чтобы я могла под них заползти.
— Ты самый хороший человек, которого я когда-либо встречала, — искреннее говорю я. — Я всем расскажу. Всем. Они мне не поверят. Думаю, я выпила слишком много вина.
— Я тоже.
— Тогда почему это ты укладываешь меня в постель? Это я должна тебе помогать, — пытаюсь сесть я.
— Вот, ложись.
— Ты можешь спать здесь.
— Я... не думаю, что это хорошая идея.
— Почему?
— Потому что я не в здравом уме. Мне нельзя доверять в принятии правильных решений.
— Пфф. Решения шмух-шмух. Кому какое дело.
Ной наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб.
— Спокойной ночи, Одри.
Он оставляет меня в постели и идет к двери. Затем на мгновение оглядывается, и я слегка машу ему рукой, словно я ребенок, с которым он нянчится.
Когда Ной уходит, я смотрю в потолок и дуюсь.
Что за пустая трата хорошего вечера.
В следующую субботу вечером мы вернемся в Штаты. Жизнь снова станет нормальной и скучной. Никакого Ноя в номере напротив. Никаких скандальных возможностей прямо у меня под рукой.
Я сбрасываю одеяло и, открыв дверь, вижу выходящего из своей комнаты Ноя. Он переоделся в шорты, но рубашки на нем больше нет. Он передумал идти к себе; я вижу это по его лицу.
— Если подумать...
— Вообще-то...
Мы говорим одновременно, уверяя друг друга, что это хорошая идея. У нас будет дружеская ночевка в моей комнате, но мы будем очень ответственными и целомудренными. Даже ни одного поцелуя. Мы пожимаем друг другу руки.