Здороваться с Джейсоном за руку он не стал, но зато заключил его в объятия, которым позавидовал бы и гризли.
— Джейсон, дружище! Давненько не виделись! Добро пожаловать в Силанус!
Акцент, грубоватый, но музыкальный, наводил на мысль, что его родным является гэльский, язык, общий для Европы задолго до появления Рима, а ныне цепляющийся за ее западные пределы. Язык уходящий, но надежно сохраненный на территории его родного Северного нагорья в далекой Шотландии.
Не без труда освободившись из плена, Джейсон повернулся к спутнице:
— Эдриан, познакомься — Мария Бергенгетти. Точнее, доктор Мария Бергенгетти.
Женщина невольно сжалась при приближении здоровяка-шотландца, опасаясь слишком горячего приема.
Эдриан, однако, лишь поклонился от пояса и протянул руку.
— Познакомиться с вами большое удовольствие для меня, милая. Добро пожаловать. Этот деревенщина слишком груб и неотесан, чтобы представить человека должным образом. Позвольте сделать это самому. Эдриан Грэм, майор Первого гренадерского полка Ее величества в отставке. — Он подмигнул Джейсону. — Вы окажете мне честь, если будете называть просто Эдрианом.
Мария не знала, что он сделает с ее рукой — пожмет или поцелует, — но все же протянула и облегченно вздохнула, когда шотландец удовольствовался обычным рукопожатием.
— Эдриан — мой старый… э… партнер по бизнесу, — добавил Джейсон. — Отошел от дел — и, вот, обосновался на Сардинии.
Вообще, пребывание Эдриана в рядах гренадеров, королевских или каких-то иных, было на редкость коротким. Сразу же после окончания тренировочных курсов, за время которых он успел продемонстрировать неукротимое стремление к победе и абсолютное бесстрашие, на него обратило внимание командование САС, парашютно-десантных частей особого назначения, считающихся лучшими коммандос в мире. Свое название они получили в годы Второй мировой войны, когда их использовали главным образом для операций в тылу противника: ликвидаций, поджогов, диверсий. Американский спецназ, предшественник «Дельта форс», создавался во многом по образцу САС.
Джейсон и Эдриан познакомились во время вооруженного конфликта в Боснии, где американские и британские «миротворцы» нередко становились мишенями как для одной, так и для другой стороны, мусульман и христиан, в одинаковой степени стремившихся уничтожить друг друга. В тот день оба, Грэм и Питерс, оказались отрезанными от своих частей и к тому же остались без средств связи. По стечению обстоятельств и одного, и другого преследовали боснийские повстанцы, твердо вознамерившиеся изгнать иностранцев с подконтрольной территории для проведения там этнических чисток. Более того, счастливый случай свел этих двоих в небольшой рощице на вершине холма, единственном подходящем месте для устройства оборонительной позиции. И американец, и британец были счастливы найти союзника, присутствие которого увеличивало боевые возможности на целых сто процентов.
— Джейсон Питерс, «Дельта форс», — таковы были первые слова Джейсона.
— Эдриан Грэм, САС.
Они дружески переглянулись — репутация каждой из этих элитных частей вызывала уважение и восхищение не только у союзников.
— Скажи-ка, приятель, сколько этих дурней нацелились на твой скальп? — спросил Эдриан, глядя Джейсону через плечо.
— Не больше десяти, — спокойно ответил Джейсон. — А на твой?
— Примерно столько же. Предлагаю не показывать, что мы объединились, пока они не подойдут ближе.
Джейсон посмотрел вниз по склону, где вот-вот должны были появиться первые из его преследователей.
— И почему же?
— Если эти ублюдки узнают, что нас двое, они просто сбегут.
Появившийся весьма кстати истребитель «F-16» рассеял противника, но ни Джейсон, ни Эдриан так никогда и не признали, что прибытие самолета было чем-то большим, чем непрошеным вмешательством со стороны авиации, которой и заняться-то было больше нечем.
После окончания конфликта они продолжали поддерживать связь, встречаясь иногда в местах, о которых мало кто слышал, и устраивая вечера воспоминаний, детали которых ни тот, ни другой обычно не помнили. По прошествии нескольких лет Эдриан вышел в отставку.
Как и большинство соотечественников, Грэм гордился принадлежностью к древнему народу и в равной степени стремился покинуть родные, но унылые места с их отвратительной погодой.
В семнадцатом веке Оливер Кромвель повесил одного из его предков — но умереть не дал, — а потом еще кастрировал и четвертовал. Части тела собрали и закопали в разных местах, на нигде не обозначенных перекрестках. По прошествии лет найденные останки поместили в грандиозный склеп собора Святого Жиля в Эдинбурге. Эдриан чрезвычайно гордился как этим фактом, так и тем, что его предки тремя столетиями ранее стояли вместе с Робертом Брюсом на поле Баннокберна. Но даже фамильная гордость не могла перевесить все тяготы девятимесячной шотландской зимы.