В бикини, купленном в одном из дорогущих бутиков отеля, Мария притягивала как откровенно восхищенные, так и скрытные взгляды мужчин, чьи полнощекие супруги и крикливые дети также напоминали Флориду. Растянувшись на шезлонге, откуда он мог наблюдать за единственной ведущей от отеля к пляжу дорожкой, Джейсон смотрел, как она загорает.
Из всех загорающих только он один был в рубашке. И, наверное, только у него одного за поясом шортов притаился пистолет.
Ближе к вечеру Мария надела другой шарф от «Эрме», золотисто-коричневый с лошадиными головами, хлыстами, уздечками и прочими конюшенными принадлежностями, названия которых Джейсон не знал. Как эта вещица пережила последние дни и, главное, где, он не мог даже представить.
Завязав два узла вокруг шеи, женщина повернулась к нему — завязать два других на спине.
— Видишь, получается блузка без спины.
Он сотни раз делал это для Лорин.
— Ловко.
Она обернулась еще до того, как он закончил.
— Ты даже не удивился. Может быть, раньше такое делал для кого-то, а?
— Может быть.
Она начала что-то говорить, потом остановилась и вдруг прижалась к нему, как щенок, ищущий тепла у матери.
— Мне холодно. Давай вернемся.
Он предпочел бы остаться. Ее волосы приятно щекотали ему нос, и от кожи шел сладковатый, мускусный запах. Он уже поднял руку, чтобы обнять ее, но в последний момент остановился. Не то сейчас время. У него свои дела, у нее свои. Он вспомнил, как поползли вверх брови у администратора отеля, когда Мария, она же миссис Раггер из Тампы штата Флорида, потребовала una camera con due letti, номер на двоих, обычно пользующийся спросом у путешествующих по бюджетному плану европейских семейных пар.
Джейсон заметил, что любое отступление от нормы привлекает внимание и потенциально опасно. Мария в ответ заявила, что одна постель на двоих потенциально еще опаснее.
Спорить с женщиной бесполезно: даже явная победа означает лишь, что схватка еще не закончена. Эту истину Питерс постиг давно. К тому же им предстояло провести вместе всего одну ночь. Самое большее, две.
Джейсон поднялся с шезлонга со смешанным чувством разочарования от того, что романтический миг оказался так недолог, и облегчения от того, что этот миг все же ускользнул.
Пока они шли через холл с обоями, демонстрировавшими голубые и розовые раковины, доктор Бергенгетти беспрерывно говорила, хотя раньше многословием не отличалась.
Перед дверью он остановился и осмотрел ручку.
— Ищешь отпечатки?
Джейсон покачал головой и поднялся.
— Нет. Когда мы уходили, я положил волосок между дверью и рамой. И сейчас он на месте.
Мария кивнула.
— Понятно. Если бы кто-то заходил…
— Мы бы об этом узнали. — Питерс толкнул дверь и вошел.
Женщина осталась в коридоре.
— Так ты думаешь…
— Осторожность не помешает.
Она переступила порог и закрыла за собой дверь.
— По-моему, эти шпионские игры немного затянулись. Вчера, когда те люди начали в нас стрелять, я подумала…
Губы ее задрожали, по щеке скатилась слезинка, а уже в следующий момент она закрыла лицо руками и зарыдала навзрыд.
— Я такая… слабая. Иногда сама себя ненавижу. Но все эти убийства, вся эта жестокость…
Джейсон машинально обнял ее и попытался найти слова утешения, но в конце концов пробормотал лишь банальное:
— Все будет хорошо… все будет хорошо.
Она отстранилась и посмотрела на него сердито.
— Не будет! Вы и эти… люди! — Последнее слово прозвучало как проклятие. — Вы же не успокоитесь, пока не уничтожите друг друга, и горе тому, кто окажется между вами. И все ради чего? Показать, кто круче?
Питерса так и подмывало напомнить, что противодействие тем, кто насаждает свои взгляды насильственным путем, вряд ли можно считать личной вендеттой, но пользы от такого замечания было бы немного.
— Насилие всегда порождает ответное насилие. Разве непонятно? Убивая друг друга, мы никакие проблемы не решим.
«Скажи это Лорин», — подумал он, но вслух произнес:
— Подумай сама, в обоих случаях не мы на них, а они на нас напали.
Женщина вытерла глаза, размазав при этом тушь.
— Одна сторона должна остановиться и попытаться договориться с другой. Как ты не понимаешь!
Джейсон прекрасно все понимал. С бешеными собаками не договариваются, а ведь фанатики еще хуже. Бешеные собаки не по собственной воле стали такими.
Мария шмыгнула носом и выдала привычную банальность: