Он перевернул на спину плававшего в воде Исхана.Острый край горлышка застрял в глазной впадине.
В камеру ворвались надзиратель и двое дюжих охранников с бамбуковыми дубинками. Оценив ситуацию, вопросительно уставились на начальника, демонстрируя готовность расправиться с оставшимися в живых заключенными.
Гульман успел заговорить первым:
— Они что-то не поделили, Подрались и убили друг друга.
Надзиратель нахмурился, явно что-то просчитывая в уме,
затем кивнул Ксану:
—Пойдешь со мной. Ты, — кивок в сторону Гульмана, —уберешь эту падаль. — Имелись в виду трупы дакойтов.
Тюремщики перешагнули порог камеры, но Ксан задержался, чтобы спросить Гульмана:
— Почему ты помог мне?
Пакистанец пожал плечами; мышцы его лица оставались неподвижными.
— Сааб хорошо держался.
Улыбнувшись, приоткрыл испорченные зубы.
— Сааб —я люблю твою страну. Учился у вас на врача.
Изумленная физиономия Ксана заставила Гульмана пояснить:
— Был доктором в Балакоте. Давно это было. Прощай. —Ксан с энтузиазмом пожал жесткую, как наждачная бумага, руку.
— Ну, хватит болтать! — грубо вмешался надзиратель.
Он грубо схватил Ксана за шиворот и вытащил в коридор.
— Воняет от тебя, как из задницы у буйвола...
В конце коридора они свернули налево и вышли в тюремной двор. На противоположной стороне находился офис администрации. За письменным столом, широким как палуба авианосца, восседал начальник тюрьмы. Энергичный, затянутый в полковничий мундир, он мог бы выглядеть грозными уверенным в себе, если бы не легкая растерянность во взгляде. Возможно, она объяснялась присутствием в комнате другого человека: в кресле для посетителей развалился Али Азг-хар Шах. По обыкновению, адвокат был элегантен и надушен. Белоснежный (традиционный пакистанский костюм — просторная рубаха и шаровары) отутюжен и накрахмален, из нагрудного кармашка торчит мобильный телефон. Азгхар Шах курил египетскую сигарету и стряхивал пепел на пол. При виде Ксана вскочил, принюхался и скорчил гримасу. Ткнул сигаретой в сторону начальника тюрьмы:
— Помыть, переодеть, вернуть личные вещи и деньги.
Заметив, что полковник колеблется, добавил:
— Я могу предъявить вам обвинение в незаконном задержании, пытках и в действиях, наносящих ущерб отношениям Пакистана с зарубежными государствами. Вами может заинтересоваться Комиссия по проверке госслужащих.
...Когда они подходили к машине, Азгхар Шах спросил,скорее для проформы: «В Исламабад?». И услышал искренне его удививший ответ: «В Музафарагхар!». Ксан едва держался на ногах (он уже тогда заболевал, подцепив в тюрьме какой-то вирус), однако не собирался считать себя побежденным. К требованию ехать в Музафарагхар адвокат отнесся скептически, однако вынужден был повиноваться: в конце концов, его услуги хорошо оплачивались, а клиент всегда прав. Азгхар Шах позволил себе лишь немного поворчать:«С Джаведами лучше не связываться. В этой стране полно мест, где труп может лежать годами».
.В Музафарагхаре явно не ожидали появления таких важных персон. Огромный «ниссан патрол» распугал куриц, буйволов, ослов и коз, которые бродили по главной улице городка. Собственно, это была и не улица вовсе — так, скверно расчищенное пространство между двумя рядами домов и лавок.
Пара зевак с готовностью вызвалась показать жилище Манзура, неказистое, обшарпанное. Отсутствие даже скромного сада, грубые бетонные стены, дверной проем без двери, — все это внушало уныние. Зажав нос (естественная реакция на вонь от коровьих лепешек) Азгхар Шах и Ксан переступили порог. Некрашеные стены, протертый синтетический ковер у шаткой кровати, в другой стороне — стол хозяина. На нем — какие-то бумаги, пачка дешевых сигарет, разная мелочь. Сам Манзур сидел рядом — напрягшись и раскрасневшись. Парня, верно, ошарашил приезд его недруга,которому полагалось гнить в тюремной камере. Слова вырывались из растерявшегося пакистанца как воздух из проколотого шарика, который сдувают ритмичными нажатиями:«Не имеете права. Это мой дом. Частная собственность.Негодяй. Ты пожалеешь.».
Ксан не выдержал и с угрожающим видом шагнул к мальчишке, но тот ловко выудил из ящика стола черный предмет,оказавшийся пистолетом «ТТ». Местного производства, других здесь не водилось. Грубая работа, даже издали это бросалось в глаза. В оружейных лавках такие пушки, изготовленные кустарями, стоили гроши. Иногда некачественная сталь не выдерживала, и оружие разрывалось прямо в руках.