Гехашрен делает паузу.
— Вы отправляетесь в путь. Как вы будете путешествовать? В овечьей шкуре.
Пророк соединяет свои ладони, и реальность между ними сжимается в комок. Тогда он запускает свои острые когти внутрь сжатого пространства, сжимает костяные кулаки и резко разводит в стороны гигантские руки, напоминающие освежеванных змей. В широко раскрытых от изумления глазах Ци Реха отражается разрыв в реальности.
Пламя и кровь выплескиваются из прорехи в небе, и становится видна скрытая за ней бесконечная и бескрайняя ночь космической бездны. Разрыв расширяется, достигая нижнего слоя облаков, небо сжимается вокруг, словно пытаясь прикрыть рану. Реальность кричит, впуская флот, выходящий из варпа.
На низкой орбите над Давином висят корабли всех видов и образцов. Ци Рех видит их через созданную Гехашреном прореху так же отчетливо, как если бы они опустились к самой вершине горы, или как если бы он вознесся к верхней границе атмосферы.
Торговые, военные, колониальные корабли. Ци Рех различает их типы, но только на самом примитивном уровне. Понятно одно — все они очень, очень древние, потрепанные, израненные, со следами челюстей хищников варпа на своих корпусах. Чем дальше жрец смотрит в разрыв, тем ближе перспектива смещается к флоту, так что теперь он может различать даже незначительные детали кораблей. Ци Рех сосредотачивается на одном из грузовиков, восхищенный его невероятными размерами, и гадает, сколько тысяч паломников тот сможет вместить.
Но ведь никто из давинцев никогда не ступал на борт космического корабля. Он не подвергает сомнению мудрость Гехашрена, но все же не в силах понять, как, по мнению пророка, его народ должен взойти на эти транспорты? И потом, как они будут управлять ими?
Тем временем через разрыв уже видны внутренности грузовика. Ци Рех сейчас на мостике, окруженный контрольными панелями, он стоит возле командного трона. Рядом лежит свитый в бухту потрепанный кабель, и, ведомый верой, жрец протягивает руку и касается его, ощущая в ладони прохладу металлической оплетки.
Пораженный, Ци Рех хватает воздух полной грудью. Он снова внизу, на склоне горы, ошеломленно моргает, не помня себя от восхищения и ужаса. В его кулаке зажат обрывок кабеля с мостика космического грузовика. Он смотрит на него, затем поднимает взгляд на Гехашрена и видит, что несколько глаз пророка обращены к нему. Рот Гехашрена не способен передавать эмоции, и все же клюв немного поднимается над нижней челюстью, изображая легкую улыбку.
— Видишь? — спрашивает пророк тихим отзвуком, слышимым только Ци Реху, и жрец кивает в ответ.
Он всегда знал о способности Акшуб путешествовать по миру, не встречая преград, и в одно мгновение оказываться в любой точке Давина. Насколько же могущественнее должны быть умения Гехашрена, прошедшего столько дорог в царстве богов? Тысячи лет он провел в стенах Ложи Эха, достаточно долго, чтобы осыпались прахом развалины старого мира, достаточно долго, чтобы стать прекрасным воплощением ужаса, возвышающимся сейчас на вершине горы. Осознание величия того, что теперь способен достичь Гехашрен, едва не лишает Ци Реха сознания. Разумеется, для пророка не составит труда доставить свой народ на корабли. Кто поведет их к новой цели, сам Гехашрен или какая-то иная сила? Эта истина пока сокрыта от жреца.
Ему открыта другая истина: тот, кто пройдет по пути, провозгласит Исход.
Люди внизу кричат, возносят молитвы и рыдают в истерике веры, восхваляя Гехашрена и богов. Грандиозное движение внизу указывает на то, что толпа подбирается к ждущему её разрыву в реальности, который касается земли у подножия Горы Эха, истекая кровью, тьмой и измученным светом. Однако, Гехашрен поднимает руку, и одно это движение мгновенно останавливает людской прилив. Тысячи тысяч верующих смотрят на него, слушают и повинуются.
Пророк оборачивается к жрецам.
— Все ложи суть одна, — объявляет он, и Ци Рех видит истину в словах пророка. Толпы внизу уже едины, собранные вместе путеводным огнем грядущей миссии и громогласными речами обитателя Ложи Эха.
— Но, — продолжает Гехашрен, — моим последователям нужны будут пастыри, ибо моя дорога лежит в стороне от вашей. Поэтому я должен наделить каждого из вас властью над частью собравшихся внизу паломников.
Змей и Дикий Кот, Волк и Медведь, Дракон и Крыса бросают друг на друга взгляды, лишенные прежней ненависти. Соперничество умерло в тот же час, когда их последователи принесли себя в жертву у подножия Ложи Эха. Все прежние войны и схизмы забыты, стерты словами величайшего среди них. Теперь повелители лож и последние из их племен в равной мере орудия в руках Разрушительных Сил. Будущее больше не принадлежит им, обещание бесконечного разложения в награду за исполнение повелений Гехашрена — все, что нужно жрецам.
Но Ци Реху необходимо нечто большее. Он прячет свой гнев и безмолвно повинуется приказам вознесшегося создания, озарившего своим появлением жизни давинцев, но не желает упускать свое предназначение. Свое эхо.
Где оно может быть?
Только в одном месте.
Все остальные жрецы спускаются с горы и начинают заводить паству в разрыв, на корабельные палубы. Толпы инстинктивно следуют приказам своих повелителей, ощущая грандиозную тяжесть предназначения, а Гехашрен с вершины продолжает возглашать волю богов, громогласно направляя заблудших.
Ци Рех же решается преступить все запреты, ещё раз пройти сквозь проем в скале, в одиночестве подняться по спиральной дороге к кратеру, встать лицом к лицу с Ложей Эха и взойти к двери. Там он найдет свое предназначение, и эхо вернется к нему. Ци Рех исполнит то, что было доверено ему, и никому другому. Судьба провела его так далеко по этому пути, что жрец не верит в возможность неудачи. Только не после того, как он был так близок к откровению.
Склон, по которому снизошел к ним Гехашрен, вовсе не из камня, но из кости, и мозг в этих костях из спрессованных отзвуков эха. Шепотки скрипят под ногами Ци Реха, и первый раз в жизни он ощущает страх, перед которым бессильна вера. Он страшится наказания, но упрямо идет дальше, поднимается к входу в Ложу, и, не останавливаясь, ступает внутрь.
Эхо ждет его там. Оно тяжело обрушивается на жреца, на все его чувства, чтобы, наконец, разом провозгласить полное имя его предназначения.
Гудение. Хор. Стук. Вой. И завершающий, сдавливающий змеиными кольцами звук.
Ллллллллллллллллллллллллллллллллл…
Имя вонзает в Ци Реха свои когти.
МАДАИЛ.
МАДАИЛ.
МАДАИЛ.
Оно жаждет выпотрошить его. Это откровение когтей, знание клыков, истина боли. Чудо предназначения в агонии судьбы. Он станет проходом. Он будет путем.
Зрение возвращается к Ци Реху, и он видит, что лежит на камнях у выхода из ложи, а над ним возвышается Гехашрен, улыбаясь своим клювом и внимательно глядя на него всеми глазами. Пророк говорит с ним, но не раскатами грома, а тихим отраженным эхом, ибо речь идет о знании, известном только им двоим.
— Ты понимаешь?
Ци Рех кивает в ответ. Полная картина сияющего предназначения все ещё разворачивается в его разуме, но на ней уже видно великое разрушение, что он принесет, служа произнесенному имени.
МАДАИЛ.
— Я стану проходом, — бормочет жрец, пока кровь идет у него из горла.
— Последний дар на прощание, — шепчет Гехашрен и произносит два имени. В них звучит смерть, шипящая и гремящая костями. Они ждут в конце пути.
Пандоракс.
Пифос.