- Ты задаешь этот вопрос о брурджанке? - прозвучал ли намек на юмор в тренированном голосе? - Их почти так же трудно убить, как ромни. Она оглушена, и ее слух уже никогда не будет прежним. Но она будет жить, чтобы сообщить вам, что не чувствует себя перед вами в долгу.
- Я никогда не пойму, зачем она это сделала. Чего она добилась, проведя Ки через них? - Он остановился, заметив странный взгляд Рибеке. - Они не собирались пропускать Ки, ты же знаешь. Такова была их сделка с нами. Что мы сможем пройти Врата, если оставим Ки позади.
- Правда? Лимбреты очень любят заключать сделки. Я надеюсь, они думают, что это было хитро, потому что это была последняя сделка, которую они заключили с этим миром.
- Какова была твоя роль в этом? - внезапно спросила Ки ровным голосом.
- Это не должно тебя волновать, ибо я не желала твоего благополучия. Ты, как обычно, была пешкой в чужом гамбите, - слова были пренебрежительными, но они смотрели друг другу в глаза. Рибеке подошла к Ки, чтобы освободить ее все еще связанные запястья.
Глаза Холлики распахнулись. С ревом она зажала уши руками и раскачивалась взад-вперед. Рибеке оглядела улицы. Рассвет был не за горами; чем меньше улик останется, тем лучше.
- Приведи ее лошадь, - резко приказала она Вандиену. С невероятной, на его взгляд, силой стройная Заклинательница Ветров подняла брурджанку на ноги и повела прочь.
Глава 21
Кухня Микла была уютным местом, наполненным потертым комфортом. По старинной человеческой традиции, это была отдельная комната в доме, отгороженная от шума, который сейчас царил в остальной его части. Вандиен сидел в затемненном углу и пытался отключить свой разум.
Он слышал, как Джейс и Чесс внизу, в подвале, перетаскивали кровати и сундуки, чтобы освободить для Джейс место. Рибеке изгнала их туда, настояв, чтобы Микл зажег достаточно света в остальной части дома, чтобы она могла работать, и реквизировала его кровать для Холлики. Холлика и Микл в данный момент спорили о том, выпьет ли она молоко и съест ли питательное рагу, которое он ей принес, или она действительно встанет с кровати и сначала свернет ему шею. Тут Вандиен ставил на Микла. Решительное ворчание старика вызвало слабую улыбку на его лице, но она тут же погасла.
Ки сидела за столом, уставившись на свои руки. Вандиен посмотрел на нее, а затем отвел взгляд. Микл настаивал на том, что все должны поесть, в ужасе и восторге от того, что на рассвете в дом набилось множество людей, и так нагрузил стол, что места за ним почти не осталось. Во всей этой суматохе и криках один только Вандиен заметил, как Ки переходила из комнаты в комнату в доме, то глядя на Холлику, пока Рибеке трудилась над ней, то проходя через кухню и выходя во двор, чтобы постоять, любуясь рассветом, занимающимся над городом. Она долго смотрела на разноцветное небо, пока Микл не нашел ее и, взяв за руки, не привел в дом и не усадил за стол. Затем она поела фрукты и хлеб маленькими кусочками, как будто разучилась есть. Она проигнорировала кусочек мяса, который он положил ей на тарелку, пренебрегая даже той частью хлеба, которая пропиталась соком. Но вино она выпила, один бокал, потом второй, и еще раз, пока Микл мудро и молча не оставил бутылку у ее локтя.
Вандиен тоже ел, но больше для количества, чем для удовольствия. Он почувствовал тяжесть пищи в желудке. Как сытый волк, его тело теперь приказывало ему свернуться калачиком и переварить. Сон соблазнительно манил, как время, свободное от мыслей. Он наблюдал, как Ки наливает еще один бокал вина, ее глаза следили за последними красными каплями в бокале. Ни словом, ни прикосновением, ни мимолетным взглядом она не признала его. Он встретил рассвет во внутреннем дворе.
Двор окружала высокая стена, и серый свет раннего дня наполнял его. В углу ухоженного сада возвышалась огромная печь, памятник временам, когда Микл был пекарем. Несколько заботливо ухоженных фруктовых деревьев уже поникли от ранней жары. Солнце в этот день обещало быть палящим.
Вандиен сел рядом с дверью и прислонился спиной к стене дома. Он откинул голову назад, так что яркий свет упал ему на лицо, тускло просвечивая сквозь закрытые веки. Тепло коснулось его лица, и он пожелал, чтобы его разум погрузился в глубокий сон.
Голос вывел его из задумчивости. Рибеке разговаривала на кухне.
- Я бы восприняла это как услугу, если бы ты уехала подальше от этого места и провела остаток своей жизни, оставаясь незаметной.
- Не знаю, должна ли я тебе какие-либо услуги, - голос Ки был медленным, не пьяным, но смягченным. - Я помню, ты сказала, что тебя втянули в это не из-за доброй воли по отношению ко мне.