- Разносчики оспы! - она громко подхватила крик, и мужчина эхом вторил ей. Наклонившись к мостовой, она схватила расшатанный камень. Вандиен вскинул руку, чтобы защитить лицо, но камень размером с кулак отскочил от женщины. Из-под плаща донесся более резкий крик. Улицы были заполнены людьми, разбуженными криками “Разносчики оспы!”. Голова и сердце колотились, Вандиен наклонился, не отпуская ребенка, чтобы схватить мать за руку и поднять ее. Плащ упал с ее лица, когда она поднялась; женщина, бросавшая камень, издала крик ужаса. Волдыри лопались. Водянистая струйка блестела на лице женщины и стекала с подбородка. Крича от боли, она снова натянула плащ на лицо.
А потом они побежали, а мимо них проносились камни. Вандиен получил сильный удар от одного из них, попавшего ему между лопаток, но после этого больше в цель не попадало. Мысленно он проклял богов за свою удачу и на одном дыхании поблагодарил их за то, что его преследователи выросли в городе и плохо владели навыками прицеливания и метания.
Чесс дернулся в его руках, когда он попытался освободить руку, чтобы вести женщину вперед. Плащ ослепил ее, а боль искалечила. Их бег был немногим больше, чем поспешное ковыляние; у них не было шансов оторваться от преследователей. Его рапира была в повозке Ки; но у него все равно не было свободной руки, чтобы выхватить ее. У него был только поясной нож против обезумевшей от страха толпы.
Он оглянулся, чтобы проверить их численность. Но, хотя они потрясали кулаками и швыряли камни, они отказались от погони. Возможно, они просто хотели изгнать разносчиков оспы из своего района; возможно, они боялись подойти ближе и заразиться. Теперь Вандиен понял, почему этот человек расстался с плащом. И он был ему благодарен.
- Я не могу идти дальше, - мать Чесса тяжело дышала из-под плаща. Вандиен огляделся в поисках укрытия. Но ни одна гостиница не приняла бы двоих, отмеченных кровоточащими волдырями, даже если бы у Вандиена было достаточно денег. Было еще рано, и народу поблизости было немного; но они не могли долго полагаться на это. Как только их увидят, их снова побьют камнями. Он повел их по переулку, почти волоком протащив их мимо задних стен приземистых домов из глинобитного кирпича без окон. Он шатался под своей двойной ношей, не зная, какое убежище ищет.
Они перебежали улицу, которая прерывала переулок, и вернулись в укрытие следующего переулка. Этот казался немного более запущенным. На задворках домов росла сухая желтая трава, в тени которой пробивались новые зеленые ростки. Они пересекли еще одну улицу, и Вандиен оказался в переулке, где сорняки и мусор загромождали пешеходную дорожку. Он уступил женщине проторенную дорожку, какая только была, сам перепрыгивая через пучки травы, обломки сломанной мебели и крошащиеся груды размытых дождем глиняных кирпичей. Чесс был тихим и безвольным в его руках.
Деревянное крыльцо выступало в переулок, беспомощно цепляясь за осыпающуюся стену обвалившегося дома. Но когда Вандиен осторожно обошел его, он понял, что это не крыльцо. Куриные перья и помет устилали пол. Расколотая деревянная дверь криво висела на провисших кожаных петлях. В заброшенном здании, к которому она прилепилась, не было ни окон, ни другой двери. Навоз сухо хрустел у него под ногами, пока он тащил своих подопечных в это сомнительное убежище. Как только он остановился, женщина опустилась на пол. К счастью, она замолчала. Он положил свой неподвижный сверток рядом с ней и повернулся обратно к двери. Казалось, что здесь мало кто проходил, но это было бы плохое место, если бы его загнали в угол. Ничего не поделаешь. Он потянул на себя дверь, и она со скрежетом подалась ему навстречу, плотно заклинившись на расстоянии половины размаха ладони от закрытия. Дальше тянуть было нельзя. Его упрямые усилия только вывернули дверной косяк и угрожали полностью оторвать его. Придется обойтись этим. Вандиен устало опустился на грязный пол. Сухость пыли, старого навоза и куриных перьев мучила его рот и горло. Он опустил пульсирующую голову на руки и с несчастным видом задался вопросом, почему вчерашние удовольствия пошли наперекосяк. Пылинки танцевали в узком луче света, пробивающемся сквозь щель в двери. До его ушей издалека доносились случайные звуки пробуждающегося города.
Он приподнял угол плаща, которым был прикрыт Чесс. Дыхание мальчика было легким и неглубоким, глаза все еще были зажмурены. Его лицо не было покрыто волдырями так сильно, как руки. Но когда Вандиен приподнял ткань повыше, чтобы получше рассмотреть, Чесс вскрикнул и забрался поглубже под прикрытие. При этом звуке его мать зашевелилась и подползла к нему поближе.