Джейс выглянула из-за угла повозки. Ее глаза расширились, а ноздри сжались от ужаса и отвращения. Она сидела на корточках за тележкой мясника, дерево которой было запятнано засохшей кровью. Даже ночная тьма не утихомирила тучу мух, которые жужжали вокруг нее. Мясник собственной персоной возвышался на сиденье повозки, громко заявляя о свежести своего товара. Джейс проглотила тошноту. Ее рука поднялась, чтобы прикрыть нос и рот, пока она вела Чесса дальше.
Но теперь на рынке не было укрытия. Они попали в поток людей, пришедших выбрать товары или установить свои собственные прилавки. Толкаемые грубоватого вида незнакомцами, одетыми в меха и перья своих собратьев, они были втянуты в водоворот рынка. Невидимые толчки и колебания толпы переносили их от прилавка к прилавку, от циновки к циновке, от тележки к тележке. Нетерпеливые торговцы размахивали лоскутами ткани, щелкали кнутами над их головами и швыряли перед ними куски копченой рыбы. Джейс сбивали с толку и вызывали отвращение грубые выкрики, принижающий обмен мнениями между продавцом и покупателем, пререкания по поводу цен и ценностей. Где-то в этом гаме она должна найти пропитание для себя и своего ребенка. Она остановилась, заставляя толпу обтекать ее. Она возилась с кулоном в виде ястреба, который подарил ей Вандиен, накручивая цепочку на запястье и сжимая птицу влажной ладонью. С ослепленными глазами она огляделась в поисках места, где можно было бы обменять его.
О монетах и деньгах она знала лишь то немногое, что Чесс почерпнул в таверне. Обмен этого украшения на кусочки резного металла, которые она затем обменяла бы на еду, казался в лучшем случае сомнительным. Джейс не могла постичь всю сложность этого, и поэтому она решила обойтись без этого и обменять ястреба сразу на то, что ей за него дадут. Схватив Чесса за плечо, она провела его сквозь толпу. Каждый прилавок был кошмаром и откровением. Здесь были куры со связанными ногами, лежащие в перепачканных перьях на циновке. Визжащих поросят подхватывали, засовывали головами в мешки и передавали в руки покупателей. Здесь кузнец по металлу демонстрировал яркие серьги, украшенные безвкусными камнями, там женщина демонстрировала пучок шарфов на руке. Мимо яиц, сложенных неустойчивыми кучами на циновках, мимо груд шкур, как сырых, так и выделанных, мимо людей, прячущихся в тенях, которые уговаривали их подойти поближе и посмотреть на тайные и мистические товары, они, пошатываясь, двинулись дальше. Джейс, наконец, заметила прилавок, увешанный зеленью и сушеными травами, украшенный гирляндами лука и кореньев. Сразу за ними на циновке среди куч самых разных увядших овощей скорчилась скрюченная старуха.
Джейс пробилась к этому захолустью рынка, а затем заколебалась, раздираемая нерешительностью. У нее был только один предмет для обмена. Она хотела бы лучше представлять себе его стоимость. Вандиен высоко ценил его, но это не давало ей никаких указаний на то, что она должна просить за него. Украшений из холодного металла она не знала и не желала, но они смутно ассоциировались у нее с резными деревянными бусами для ребенка или гирляндами из душистых трав, которые молодые люди иногда вплетали себе в волосы. Она остановила свой выбор на пожилой женщине с ее грудами овощей; она не только предлагала большее разнообразие того, что Джейс считала едой, но и в том, как она сидела на корточках на своей циновке, чувствовалась домашняя, знакомая атмосфера. Ее длинные седеющие волосы свободно спадали на плечи. На ней было простое одеяние без рукавов, которое должно было свисать до ее ног, когда она стояла, но сейчас сбилось вокруг нее на циновке. Джейс обнадежилась при виде браслетов из светлого металла на ее запястье. Возможно, ей нравились эти металлические украшения.
Как только она остановилась перед циновкой старухи, на нее уставились глаза, яркие, как галька в ручье.
- Свежая зелень? - с надеждой прохрипела женщина. - Сочные корнеплоды, сорванные только сегодня утром? Успокаивает желудок и кишечник!