- Приди! - раздался внезапный голос, подобного которому Ки никогда не слышала; если бы металлу дали язык, он мог бы звучать именно так. Но ее мудрость подсказывала ей, что это голос Драгоценных Камней, венчающих Лимбретов. Она побежала к ним, спустилась с последнего холма и пересекла темную равнину.
Лимбрет вырисовывался перед ней, и она нетерпеливо приблизилась к нему, охваченная благоговением, но подстегиваемая внутренним знанием того, что теперь она готова противостоять ему. Когда она вошла во Врата, у нее началось время подготовки; многие слои ее ложного мира были сняты с нее, как сухая шелуха со спелого семени. Она смирилась с тем, что Лимбреты сочли нужным так очистить ее. Без них она никогда бы не пришла к такому пробуждению себя.
Понимание обожгло ее, как лихорадка. Все время, пока она шла к Лимбрету, он был рядом и вокруг нее; ей стоило только открыть глаза и увидеть. Твердая гладкая дорога под ее ногами была частью Лимбрета, как и охлаждающая вода, текущая для нее. Другие называли это путем очищения и водами осознания. Это Лимбрет дал ей понять, потому что теперь они были родственниками, и он мог звучать в ее сознании.
У подножия Лимбрета Ки опустился на землю, чтобы отдохнуть в благословенном покое. Отвесные стены Лимбрета поднимались столбом, слишком большим, чтобы даже четыре человека могли обхватить его, взявшись за руки; его поверхность была твердой и гладкой, как дорога, но под ней, невидимые, бурлили те же серебристые воды, что текли в реке. Их величественная корона из мерцающих Драгоценных Камней мягко пульсировала в такт эманациям мыслей Лимбрета, сияя в сознании Ки, когда они окрашивали ее плоть сияющими цветами.
- Я здесь! - сказала она им, радуясь.
- И я здесь, как был всегда. - В простом ответе Лимбрета Ки почувствовала его годы; он был всегда и помнил все. Он также всегда будет помнить ее. Что бы еще с ней ни случилось, этот момент даровал ей бессмертие в памяти Лимбрета. Она почувствовала прикосновение к своему разуму, и это прикосновение подхватило ее разум и вернуло его ей, упорядоченный и обновленный. - Теперь отдохни и подумай, - проинструктировал ее Лимбрет. - Пройди еще раз по своей жизни. Спрашивай меня о чем хочешь, и я отвечу тебе. Знай себя так же хорошо, как я знаю тебя. Ты сможешь увидеть, что твой собственный выбор всегда предназначал тебя для меня.
Ки позволила своему разуму лениво плыть по течению своих мыслей, удивляясь всему, что она знала, сама того не подозревая. Лимбрет отметил все ее моменты и соотнес все ее знания за эти короткие мгновения, протекая через ее сознание, оставляя свой сияющий след во всех ее воспоминаниях. Она оглянулась на прожитые годы и почувствовала, что Лимбрет стоит у нее за плечом, когда она это делала; Лимбрет объяснил чувства, которые ставили ее в тупик, и перечислил потребности, которые бесконечно терзали ее, и пробелы в том, что она знала о себе, были заполнены.
Даже ее самые сокровенные моменты и мысли были бережно обработаны и приведены в порядок. Ки оглянулась назад, на жизнь, которая внезапно стала гармоничным целым, а не чередой событий, которые варьировались от скучных до сокрушительных. Она увидела, как все они сочетаются друг с другом, и как бессознательно она создала самую разрушительную из своих трагедий. Увидела, но больше не уклонялась от видения. Воспоминания, слишком болезненные, чтобы их вспоминать, вернулись к ней, вытянув свой яд. Затем в ее памяти всплыло одно прекрасное весеннее утро, и она словно увидела краеугольный камень арки. Погода была мягкой, и маленький костерок в лагере давно остыл в то утро, когда она встала и выбралась из-под одеял. Она отошла от стоянки каравана, привлеченная сладким пением, и последовала за незнакомкой в синем одеянии.
Лимбрет считал для нее дни среди Заклинательниц Ветров. Она смотрела на них своими детскими глазами как на невероятно высоких и грациозных существ, которые заботились о ней и одевали ее в маленькое белое одеяние. Затем пришла ее мать, одетая во взрослое лицо Ки, чтобы украсть ее обратно. Ки вспомнила свою радость от воссоединения, а затем снова познала ужас, когда ее мать и алая гарпия дрались за нее до взаимной смерти. Затем за ней пришел Эйтан, чтобы отвести ее домой, в фургон.