Она начала засовывать его во внутренний карман рукава. Ее внимание привлекло темное пятно на манжете. Оно размазалось чем-то темным с медным запахом по ее пальцам. Озадаченная, она наклонилась, чтобы снова заглянуть в щель в стене. Страж лежал так, как она видела его в последний раз, его безглазое лицо напоминало мрачную маску; дыхание не вздымалось из его груди. Вместо этого в пыли рядом с ним разлилась влага.
Йолет встала, ее тонкие губы сжались еще крепче. Драгоценный камень в ее руке нежно запульсировал. Она знала говорящие яйца Заклинательниц Ветров, живых существ, так похожих на камни, но наполненных жизнью и мыслью. Их можно было использовать для общения, если кто-то был обучен и осмелился рискнуть задействовать огромную энергию. Но этот призывающий камень не был похож на них. Она смотрела на его огни, задаваясь вопросом, какие опасности таятся в нем. Предупредил бы ее Лимбрет или Хранитель? Была ли в этом реальная необходимость? Она думала, что будет дана какая-то формула, какая-то серия медитаций, чтобы настроиться на драгоценный камень и сфокусировать свой призыв. Но Хранитель, который мог бы дать такое указание, распростерся за Вратами, без чувств или мертвый. Возможно, ей было бы разумнее выпустить эту вещь из своих рук, просунуть ее обратно через Врата и попросить о какой-нибудь другой услуге, меньшем благе, безделушке. Йолет вглядывалась в его мерцающие глубины и знала, что Лимбрет не обладает ничем, равным этому, и что она не примет меньшего. Она могла бы научиться им пользоваться; смелой руке никогда не нужно бояться силы. Она крепко сжала камень, чувствуя, как его нарастающее тепло наполняет ее. Засунув руки в длинные свободные рукава, она зашагала прочь, в ночь.
Джейс стояла в тени, наблюдая, как она уходит. Теперь от Врат осталась лишь щель, и она сама была не более чем тенью. Последние несколько ночей не принесли ей еды, а постоянные скитания и призывы Чесса отняли у нее силы.
Она не смогла бы объяснить, что привело ее обратно к Вратам, потому что они больше ничего не сулили ей. Если бы Вандиен собирался вернуться, он бы сделал это раньше; теперь было слишком поздно. На самом деле она не была удивлена, что он не вернулся; стал бы кто-нибудь делать выбор между ее миром и этим? Нет, она не была удивлена, но обнаружила, что может винить его. Неделю назад у нее хватило бы хладнокровия принять это, воспринять его решение остаться там как единственный разумный выбор, а не как предательство или факт, что он бросил их. Ее хладнокровная логика подсказала бы ей, что ему был дан шанс на лучшую жизнь, и он им воспользовался. Она была бы рада за него.
Но это было до того, как Чесс был потерян для нее. Это изменило все. Где теперь были ее прекрасные мысли, слова, которыми она осыпала Чесса? Каждое из них она проглотила и раскаялась. Но она не могла вернуть те, которые Чесс унес с собой. Как чертополох на его коже, они впивались все глубже и распространяли свой яд. Разве не странно, что теперь, когда у Джейс не было более слабого спутника, которого можно было бы призвать к принятию и внутреннему миру, ее собственное спокойствие покинуло ее? “Я могла бы принять это, я могла бы лечь и умереть спокойно, если бы только знала, что Чесс тоже сделал это. Если бы я только знала, что он в безопасности от этого мира и за пределами его искажений, я могла бы спокойно испустить свой последний вздох. Но я не могу этого сделать, если это означает оставить его здесь одного, без помощи. Я не могу. Но, возможно, мне придется”, - Джейс прошептала эти слова вслух грубым камням, на которые она опиралась. Ее силы были на исходе. Большая часть прохладной темноты, просочившейся в эту часть города, все еще оставалась здесь. Возможно, сегодня вечером ей следует остаться здесь и посмотреть, достаточно ли растворился день, чтобы не навредить ей; она боялась, что, если еще раз доковыляет до лачуги, следующей ночью у нее может не хватить сил покинуть ее. Она больше не надеялась, что Чесс вернется сам. Его изгнали слишком основательно, слишком бессердечно. Но Врата могли привлечь его обратно.
Джейс медленно сползла по стене. Она снова перевела взгляд на Врата, надеясь увидеть его маленькую тень. Единственной посетительницей этой ночью у Врат была Заклинательница Ветров. Джейс наблюдала за ней со сдержанным любопытством. Она мало что поняла из того, что произошло у Врат, за исключением того, что Лимбреты решили призвать Ки в свою священную долину. Ки будет благословлена Лимбретом и получит призвание. Она с радостью и энергией погрузится в свою новообретенную работу, пока не закончатся ее дни.
Небольшой голод сжал сердце Джейс. Когда-то она мечтала, что ее будут так звать; она фантазировала, что пробудится ото сна, услышав чистый зов Лимбрета, чтобы отправиться по тропе паломников к Драгоценностям. Были немногие, кто шел таким образом, одетый в простое белое одеяние, с обнаженными ногами и головой, с радостной улыбкой, которая сияла, как сами Драгоценные камни. Они не вернулись, и о них не было слышно ни слова, кроме слухов о новом и прекрасном явлении, появившемся в какой-то далекой части спокойного мира. Джейс казалось несправедливым, что иногда Лимбреты жаждут увидеть кого-то из других миров, чтобы воплотить видение. Лимбрет открывал Врата, и один из этих негодяев входил, дикий, неистовый и безжалостный, пока чары Лимбрета не срабатывали и воды мира не успокаивали чужеземца. Но от этих незнакомцев исходили творения устрашающей силы, которые иногда можно было увидеть, например, первый мост, который не был частью спокойного мира, который он украшал; он родился в этом мире. Это понравилось Лимбрету и заставило его жаждать более экстравагантных умов и железной воли для подобных задач. Из того, что Чесс сказал о Ки, она понравилась бы Лимбрету. И все же Джейс было больно от того, что из-за такой фантазии она и Чесс были изгнаны из своего мира.