- Без сомнения, переполненная миром и доброй волей, - прорычала Холлика. - Как ты можешь говорить, что она ушла к лучшему? Что может знать кусок каменной кладки о товариществе или о жизни движущихся объектов?
Зловещим образом звенящий голос Лимбрета стал сильнее, звеня больше в голове Вандиена, чем в ушах.
- Что может знать капля росы вроде тебя о великом мире, на который она падает? Ки пришла ко мне, как мотылек прилетает к свече, зная, что быть поглощенной моим огнем - это не смерть, а вечность. Ты ревнуешь, маленький пушистик? Когда я говорю с тобой, твой разум искажается от отвратительных маленьких уродств. Ни один слуга не падает так низко, как тот, кто почти достиг истинного пути, и такой являешься ты. Попытаетесь ли вы отвратить Ки в сторону, чтобы притвориться, что вы ничего не потеряли, когда вас соблазнили вернуться к вашему мелкому органическому выживанию? Вы оба пришли сюда с вашими умами, забитыми временным мусором. Привести вам метафору, достаточно простую, чтобы вы могли понять? Ребенок сидит на залитом солнцем пороге, хватаясь за пылинки в луче света. В этом смысл всей вашей жизни для такого, как я. У Ки, по крайней мере, будет шанс нарисовать свои мысли на прочной палитре. Пусть они будут ничтожны, но хотя бы просуществуют достаточно долго, чтобы великие могли их прочесть. Но ваши исчезнут, как пылинки, которые исчезают с движением облака.
Холлика зарычала в ответ. Вандиен возразил.
- Но это не похоже на собственную волю Ки. Разве ты не дашь ей шанс выбрать свой собственный путь, остаться с тобой или вернуться домой со мной?
- Домой? - передразнил Лимбрет. - Дом? Странная идея. У тебя нет дома. Он исчез в облаке космической пыли много веков назад. Скажи, скорее, что ты отведешь ее обратно в нишу экологического и социального давления, которую Собиратели создали для твоего вида. Воля Ки не имеет к этому никакого отношения. Никто не возвращается домой ни с одного из миров Собирателей. Почему бы ей не остаться здесь и не развлекать меня вместо них?
Внезапно на Вандиена снизошло видение миров за пределами миров; внезапное осознание своей ничтожности раздавило его. Когда он в следующий раз сделал вдох, то втянул воздух, как будто вынырнул со дна озера. Холлика с любопытством посмотрела на него.
- Ты здоров, парень? - требовательно спросила она.
- Думаю, да, со мной все в порядке. - выдохнул Вандиен. - Разве ты этого не видела?
- Я видела, как ты поднял голову, как дурак, и разинул рот, когда твои глаза расширились и стали мертвыми, а мышцы на твоем лице и горле напряглись. Я ожидала, что ты упадешь замертво, но вместо этого ты сделал вдох.
- Но… то, что я видел…
- Видения Лимбрета, да? Неважно. Что бы ты ни видел, ты не можешь это съесть или обменять на Ки. Штука! - внезапно взревела она. - Мы хотим вернуть Ки. Отдай ее, или мы отомстим!
- Я не могу отдать ее, и ты не можешь забрать ее. Ищи ее, если хочешь. Нам все равно. Возможно, последняя встреча с тобой придаст более четкую грань ее последнему видению. Поступайте как хотите, это все несущественно. Но не ждите от нас помощи или защиты.
- Это значит, что ты на самом деле не можешь нас остановить! - поддразнила Холлика.
Они оба почувствовали паузу. Меч Холлики внезапно со звоном упал на равнину. Она не успела подхватить его. Лошади навострили уши и вскинули головы, почувствовав перемену.
- Что это, что это? - пробормотал себе под нос Вандиен и внезапно понял. Лимбрет больше не прислушивался к ним, вообще не обращал внимания; его мысли и воля были отстранены.
Холлика уставилась на гладкий бок Лимбрета. Как ее меч удержался, если на нем даже не было зазубрин? Она пожала плечами и осторожно наклонилась, чтобы поднять свое оружие. Она вложила его в ножны и посмотрела на Вандиена, ожидая редкой встречи глазами.
- Ты действительно думаешь, что это не помешает нам следовать за Ки? - серьезно спросил он ее.
- Какая разница? - ответила она типично брурджианским тоном. - Думать, чувствовать, гадать, - пробормотала она себе под нос, раздувая ноздри. Она поймала лошадь, когда Вандиен забирался обратно на сиденье фургона. Они поехали дальше. Для них здесь больше ничего не было; Лимбреты ушли, словно эти каменные тела вовсе не были местом их обитания. Долина казалась пустой, как могила, а сами Лимбреты - памятниками забытым волшебникам.
Холлика пришпорила лошадь.
- Прежде чем ты спросишь, - неохотно бросила она через плечо. - Отсюда есть только одна дорога. Мы вполне можем последовать ей, потому что ромнийская дура так и сделала. Пойдем, ладно?
Вздохнув, Вандиен хлопнул поводьями по широким серым спинам впереди себя. Он не мог подавить ноющее чувство, что здесь должно было произойти что-то большее. Лимбреты должны были сказать ему больше, должны были сделать больше, быть больше. Но их внимание было обращено в другое место, они прислушивались к голосам, которые он не надеялся услышать. Мрачный страх навис над ним и глумился над ним более жестоко, чем брурджанка. Он больше не чувствовал, что его жизнь принадлежит ему; он стал фишкой на игровом столе. Видение, данное ему Лимбретами, все еще влияло на его мысли, и у него было ужасное предчувствие, что, когда он найдет Ки, она тоже поймет, насколько они оба ничтожны. Какое ей дело? Он наблюдал, как прямая спина Холлики перед ним размеренно поднимается и опускается в такт шагам ее лошади, и завидовал ее стоицизму.