Жалость. Это было еще одно чувство. “Покажи нам”, - взмолились лимбреты, и Ки набрала еще земли. Она собралась с духом, сортируя свои воспоминания в поисках чистых и сильных. Там была ромнийка, которая потеряла семерых детей и своего мужчину из-за лихорадки, сама не пострадав от нее; и - это было бесполезно. Ее предательские глаза распахнулись при звуке копыт, и она метнулась к незваным гостям. “Продолжай, - взмолились лимбреты. - Не обращай на них внимания. Они не посмеют тебя побеспокоить. Через мгновение им придется уйти; мы позаботились о них. Продолжай о жалости.”
В Калноре были бойцовые псы, которых держали в крошечных клетках и дразнили, пока не выпускали драться насмерть в ямах, и этот крошечный, хрупкий младенец с…
- Ки? Ки? Поговори со мной. Боги, посмотри на нее, Холлика. Можно видеть очертания костей ее рук. Ки!
Ее глаза затрепетали, но она закрыла их. Она перефокусировала свой разум. Она чувствовала, что вторгнувшиеся в этот мир стоят рядом, смотрят, но не осмеливаются прикоснуться к ней. Все было так, как обещали Лимбреты. Она не могла видеть, как Вандиен крепко прижал руки к груди, чтобы унять их дрожь. Он оглядел сад, странно отталкивающий своей красотой. Это черезчур сильно затронуло слишком многие струны в его сердце. Он не понимал того, что видел, и не хотел понимать; в действительности он хотел, чтобы Ки осознала его присутствие. Ему нужно было крепко обнять ее и почувствовать, как ее руки быстро и крепко обнимают его. Он боялся прикоснуться к этой изможденной женщине; он боялся, что сломает ее хрупкие кости. Ее грызла какая-то ужасная болезнь, сказал он себе. С ней все будет в порядке, когда он благополучно проведет ее через Врата. Она дернулась, словно от боли, и он шагнул ближе, чтобы подхватить ее, если она упадет. Но она удержалась на ногах.
Из ее сложенных чашей рук и земли возникло чудо, которое захватило взгляд Вандиена. Благоговейный трепет болезненно сжал его сердце, когда он наблюдал за происходящим. Это напомнило ему о чем-то, пробудив давно похороненное чувство; но это задело его слишком сильно, и его сердце отвергло это. Он поднял глаза от растения к лицу Ки и издал вопль ужаса. Морщины агонии появлялись и углублялись на ее лице по мере того, как цветок рос и распускался; за считанные секунды плоть растаяла на ее костях, сделав ее лицо еще тоньше, кости запястий выступали из рук, ребра растягивали кожу, как ребра фургона под брезентом. Она наклонилась, чтобы поместить цветок в лунку. Он оцепенело наблюдал, как она ступила на новое место, ее изуродованное тело пошатывалось, и все же она аккуратно набрала еще земли.
Вандиен перевел страдальческий взгляд на Холлику, которая все еще сидела на лошади.
- В чем дело? - мрачно спросила она. - Ты забыл, чего хотел, или передумал?
- Будь ты проклята, - ровным голосом произнес он. Он быстро подошел к Ки, мягко, но твердо взяв ее за запястье. Встряхнув, он выбил землю из ее рук; ищущий усик побурел и умер, падая. Ки подняла к нему лицо, и ее глаза открылись ему с затуманенным взглядом.
- Я пришел за тобой. Ки, я Вандиен. Разве ты не помнишь?
- Вандиен, - она долго смотрела на него, не слыша наставительного шепота Лимбретов. Без их указаний она брела дальше в одиночестве. - Вандиен. Я так сильно заботилась о тебе. Ты был порывист и быстр, умерив мою осторожность. Да, твое место здесь. - Она посмотрела вниз, на полгорсти земли, которые остались у нее в руках. - Да. Я запомню твой запах, когда я утыкаюсь лицом в ложбинку твоего плеча, и выражение твоих глаз ночью, когда их наполняет лунный свет, и внезапное прикосновение твоих губ и усов к моим глазам, когда мы встречаемся в дороге после долгих недель разлуки. Я приму мягкое приглашение твоих рук в ночи.
Вандиен проследил за ее ослепленным взглядом и посмотрел на ее руки. Впоследствии он так и не смог вспомнить, что именно там росло. От красоты этого у него заболели глаза, но было также ощущение, что вещи, которые были ему дороги, были украдены и проданы незнакомцу. Тайная сокровищница, которая скрашивала его дни сладостью, была выставлена на всеобщее обозрение, и это было не для посторонних глаз.