Двигаться внутри кареты оказалось не слишком удобно. Распрямиться по-человечески не получается, держаться не за что — если только за воздух да за девиц. Еще и швыряет на выбоинах. Наверное, так чувствуют себя в маршрутках. Хотя никогда на себе не проводил испытания.
В детстве даже на автобусе не ездил. Отвозили и привозили на джипе. Хорошо еще за ручку в класс не водили и под дверями охранники не торчали. На меня и так косились, притом школа была из привилегированных. В нашем городе считалась лучшей, и с улицы туда не брали. Английский я оттуда вынес, за что искренне благодарен. Весело было бы мне в швейцарском интернате, не умей я изъясняться по-ихнему.
— У нее температура, — добравшись до ея высочества и бесцеремонно пощупав лоб, объявил во всеуслышание. — Горит прям не хуже печки.
Тут по логике требуется возопить: «Вы куда смотрели!» — но крайне неуместно. Мало того что я сам проморгал, так еще начнем выяснять отношения. Не ко времени. Крайнего найдем без проблем задним числом. А вот с Лизой явно нужно что-то делать. Добрых тридцать восемь градусов на ощупь, без термометра никак не ошибешься. Может, и больше. Не было печали.
Е-мое! У нее еще и пятна на лице. Только не оспа! Я не мог так ошибиться! Господибожемой, не оспа это! Не может такого быть!
— Врач нужен. Лучше Санхеца позвать. И ехать во дворец. Срочно.
— Как же так! — всплеснула руками пруссачка. — А торжественный молебен в Исаакиевской церкви?
— Упадет там в обморок — что люди подумают?
— Я? — вяло пробормотала Лиза. — Нет!
— Плохая примета для царствования, скажут.
Этот аргумент ее, похоже, пронял. Госпожа Адеркас больше не колебалась. Тут уж точно она из России вылетит с дурными рекомендациями. Уверенным тоном принялась раздавать приказания. Это ее прерогатива, не моя, а то и разговаривать бы не стал. Когда требуется, наша гофмейстерина не хуже Акулины Ивановны всех строит. Не зря ее пригласили. Посмотрит, и сразу хочется встать навытяжку.
Очень скоро мы неслись против течения под крики кучера: «Дорогу! Дай дорогу!» Ну и под соответствующую ругань. Девочки с интересом прислушивались.
Из кареты я вынес Лизу на руках. В принципе, наверное, и сама бы дошла, но когда пожаловалась еще и на головную боль, я рисковать не стал. Веса в ней немного, не перетружусь. А нарушение этикета спишем на крестьянскую дубоватость. Еще не хватало, чтобы действительно упала. Люди все видят, а язык каждому не пришьешь.
После коротких препирательств с раззолоченным павлином — то ли высокий чин, то ли открыватель дверей — мы всей толпой проследовали за очередным проводником. Как обычно, с успехом подтверждая несостоятельность даже имеющихся знаний (картинки я видел), никакого Зимнего дворца в природе не оказалось. На его месте стоял совсем другой, почему-то именуемый Адмиральским домом.
Что любопытно, говорливый слуга поведал на ходу, что перестройка его началась еще в декабре 1730 года. Похоже, перебираться из Москвы Анна Иоанновна задумала с самого начала. А вот этого я уже не понимаю. Чужой для нее абсолютно город Петербург. В Москве в детстве жила и должна была сохранить приятные воспоминания. Нет, носится туда-сюда.
Переделки, переезды без конца и края. Это же не на поезде или самолете. Добрый месяц тащились, хотя расстояние совсем небольшое. Меня лично поездка всерьез достала. Хуже только паломничество с Елизаветой Петровной. С утра не знаешь, чем займешься вечером и где. Ни порядка особого, ни плана предварительного.
— Нельзя сюда! — встав на пороге, вскричал очередной лакей в раззолоченных одеждах. — Еще не готово.
Молча отпихиваю плечом и прохожу внутрь. Натурально мебель не поставили, на окнах занавески отсутствуют, и вообще достаточно неуютно. Помещение большое, но пусто здесь и плохо протоплено. Холодно.
По слухам, мебель еще и потому перевозили, что Анна Иоанновна боялась порчи, всяческого колдовства, особенно когда в Курляндии обнаружила под кроватью куриные косточки. Кто-то явно желал извести ее, тогда еще, правда, не императрицу. Мысль, что собачка могла затащить и устроить тайник, сразу отметалась. Раз рядом обнаружен волос, непременно некто задумал погубить.
— Шубу положите сюда, — говорю приказным тоном.
Укладываю Лизу, наваливаю сверху еще одну.
— Одну минуту, — говорю ей тихонько, обратив внимание, как прикрывает покрасневшие глаза. Не так уж много света. — Сейчас окна закроем. Ты здесь старший? — спрашиваю продолжающего возмущаться павлина.