Особенно дружное кукование вещих кукушек — к теплу ясных дней. Перед близкой грозой и солнечным теплом ранней весны наблюдается массовый прилет стай перелетных птиц.
По народным приметам, белая трясогузка — птица-ледоломка — всегда прилетает в канун вскрытия рек. Недаром говорят: трясогузка хвостом лед разбивает… И действительно, видишь, как на кромке первых льдин семенит, качает хвостом, танцует белая трясогузка, признанный синоптик ледохода.
С детства всем известный барометр — желтые баранчики, по форме вылитая связка золотых ключей. Они как бы отпирают весной двери природы в лето. Недаром и в ботанике их называют первоцветом, примулой. Баранчики сродни ранним оранжерейным первенцам — крупным красным и лиловатым китайским примулам. В лугах, на лесных полянах, среди кустов с половины апреля на длинном стебельке распускаются золотисто-желтые ключики. У нас и у многих других народов они вестники первых теплых дней весны. Когда на лугу или в лесу зацветет первоцвет, это значит — наступила весна.
Среди снега на проталинах круч и склонов, на железнодорожных откосах раньше всех трав зацветают золотой звездой цветы мать-мачехи — самого раннего весеннего синоптика. Этот первоуказатель тепла появляется в конце марта, в начале апреля. Первый букет пионеров, туристов.
На сугроб желтым облачком пылят сережки ольх и орешника. На проталинах, как осколки ясной лазури, зацветают в апреле голубые перелески-печеночницы. Это тоже первые оракулы тепла ранней весны.
Правду говорят: одна ласточка не делает весны. Но стайный прилет ласточек — фенологический ровесник роспуска исполинов леса — дубов, барометр майской теплыни. Ни кукушкам, ни соловьям не верит мудрец-дуб, только для встречи ласточек развертывает последний дубовый лист. Городские и сельские наблюдатели хорошо знают синоптическую примету полета касаток. Низко реют ласточки, словно взвиваются к ветру, с поцелуями льнут к цветам — к непогоде; высоко летают — к вёдру.
…Еще влажен, свеж и душист напоенный грозой полевой воздух. Серебряным колокольчиком взвивается в небо пернатый синоптик — жаворонок, будто не терпится ему увидеть солнце, пропеть ему несмолкаемую песню. Сколько раз, помню, дивился я нетерпению жаворонка, его песни под дождем — это предвестье ясной погоды. Так утверждает и народная пословица: где гроза, там и вёдро. Это типичное явление знойной поры жаркого лета, когда согласованно действуют два оракула погоды — небо и птица.
Июль указал и другую народную примету: много гроз — больше меда и грибов…
А в июне у всех на слуху другой певчий барометр ночи: к вёдру, к воздушному стоянию знойно-дрожащего марева над колосистыми полями, окутанными летучей паутиной, облаками мошкары и комаров, — клич-бой полевого петушка, перепела.
К ясной погоде и потеплению порхают над апрельскими сугробами перволетные бабочки лимонницы и крапивницы.
Кишмя кишит муравьиная куча, будто по команде «Всем наверх!» вытаскиваются к солнцу белые личинки — это примета устойчивой ясной погоды. То же предвещает ночевка бездомника-шмеля на лиловом цветке короставника, по-народному — лизун-травы.
Конец дождям и начало солнечных дней весны возвещает ток глухаря в пасмурно-ненастное утро.
Перед дождем роями спешат пчелы со взятка на пасеку, а муравьи закрывают все входы в муравейник. Он перестает шевелиться и совсем как нежилой. Мухи, осы, шмели укрываются в сухие убежища.
Бывает, что под ясным небом попусту простаивает в ожидании разочарованный охотник — не тянут вальдшнепы. Неопытному невдомек, а старому охотнику понятно: погода меняется, завтра — дождливый день. На разведанном месте постоянного тока несколько зорь продежурил егерь и не слышал песни глухаря. По опыту ему ясно — скоро польют дожди. Глухарь чует непогоду Есть у него какая-то своя радиолокация!
Идеальные барометры в воде — рыбы. Заметьте: вдруг донный обитатель вьюн всплыл на поверхность. Проверьте и убедитесь, что на следующий день наступит дождливое ненастье. Как живой барометр, часто вьюна держат дома в банке с водой. Он достоверно предсказывает перемену погоды.