Кося пощупал наклоненное дерево, побил ладонями, поцеловал и пошел прямо от комля, сперва легко, потом забалансировал на одной ноге, присел в испуге и дальше уже не выпендривался, на четвереньках. Над тропинкой задержался - посмотрел направо и налево, оглянулся к Бригадиру, помахал отрицательно головой. Пошел веселее. На той стороне встал на сук, который спускался к земле, не отнимая рук от ствола попрыгал, попружинил… держит. Бригадир подумал, что дальше лучше бы сползать по суку в обхват, и потом, не отпуская рук, прощупать ногами землю. Но Кося решил по-другому, стал сходить, и тут, непонятно с чего, вдруг поехала нога, взмахнул руками, уже падая попытался ухватиться за сук и вроде удалось, но руки отчего-то не сомкнулись намертво, не удержали. Еще развернулся, выставился конечностями - не для того, чтобы спружинить, а уберечься, спасти тело, если в траве, вдруг, понатырканы шипы - и исчез в ней полностью, будто и не было ничего. По деревенской своей прошлости, Бригадир бы сказал, что корова языком слизала.
Прежде чем развязать, еще раз обрисовал перспективы. Либо ползет, либо рублем в лоб из поганого ружья.
– Попробуешь чего-нибудь отчебучить, разнесу по кочкам!
Подвязал его на две веревки. Одной к поясу, другу за ногу и пустил первым. Выверток все-таки подвел. Как так случилось, вроде и привязаны были сапоги накрепко, но один сполз с ноги сам собой, упал на тропу, и ничего поделать было нельзя. Ползущий сзади Бригадир только и проводил тоскливым взглядом. Ну, не ладилось все, с самого начала не заладилось. Упал нагло, прямо на подошву, стал носком по тропе, словно намеревался бежать, и жиденькая, едва заметная глазу волна прошла по тропе, прошелестели листья в ту и другую сторону. Ой, как хреново…
Ты это нарочно, что ли, паскуда? - зашептал Бригадир.
Хорониться теперь не имело смысла, только и времени оставалось, пока волна-сторож до хозяев дойдет. Но пока еще соберутся… - успокоил себя Бригадир и стал пихать подталкивать вывертка. На развилке остановил, перелез через, нарочно придавливая побольней. Внимательно осмотрел то место, где у Чмыхало соскользнула нога, а потом и руки. - Ничего не заметил. Прижал мизинец, повозил по стволу поднес понюхал широко ноздрями, повел головой.
Обмазана скользючкой. Причем, не местной, не природной, а химической магазинной. Свои что ли охотятся? Но тут не знаешь что хуже… стал вязать веревки, чтобы спуститься в стороне… первым спустил вывнртка.
Кося последний, хоть и не под отчет, но контракты в конторе зарегистрированы, хочешь не хочешь, объясняться придется. Потому задержался, заглянул. Увидел то, что примерно и ожидал.
Зацепился ребрами за крюки вживленные в стенки.
– Как ты?
– Больно! - выдохнул Кося
– Неудачно нацепился, если снимать, кишки потянутся.
Достал духовую трубочку снаряженную сонником - легкой приятной смертью. Прицелился, чпокнул - Кося и не почувствовал, что игла под подбородком уже. Теперь недолго.
– Ухо дашь?
– Зачем?
– Зуб даю - захороню в молельной
Кося заулыбался и "поплыл". Знал, что не обманут, потому как последний он из всех Кось.
Бригадир "последних" никогда не обманывал, потому и задержался дольше разумного, подтянул Косю петлей, срезал то, что обещал и упаковал с образками - все неспешно, вдумчиво.
Вывороток смотрел в яму с жадностью, словно впитывал в глаза, боясь упустить хоть малейшую деталь.
4.
На всякий день ночь приходит, и этого не миновать - спасайся костром, жилищем или незаметностью.
Луна, что фонарь огромный (чисто глаз бога!), отбрасывала в бору длинные тени, а потом, вдруг, сморгнула, будто наползло черное веко, и серебристый высохший мох стал пепельным и уже не так хрустел под ногой, и… Но вот открылось веко, и стало по-прежнему - частокол теней, лежащий по мхам, опять принялся подчеркивать голую стройность деревьев, высохших на корню.
Бригадир припомнил, как в такие ночи приходилось перебиваться заработком в городе. На полнолуние всегда усиленный наряд - собирать насмотревшихся на Луну до посинения. Лунный алкоголизм один из самых устойчивых. Выводить из этого состояния сложно, накладно, но не терять же в ясные ночи до трети города? Кто налоги будет платить? И тут логику городского Смотрящего можно понять, но попробовал бы он сам грузить этих облеванных, отбивающихся, с глазами едва ли не крупней самой луны, платил бы чуточку побольше…
Обустроился, как умел.
Бригадиру, хоть редко, но приходилось отбывать заячий номер где-нибудь под кустом. Под голову кулак, под бок и так. Но обычно старался устроиться с комфортом - имел такую привычку каждую лежку выбирать заранее и максимально ее благоустраивать, чтобы сухо и скрытно. А днем, а летом можно вздремнуть и в "открытую" - на верхнем мху бора, на каком-нибудь проглядном на все стороны лесном "пупе" - могильном кургане, за давностью позабытом над кем он, чьи это кости, рассыпавшиеся в труху, сутью своей уж многократно прошли в деревья, истлели вместе с ними и снова взошли к солнцу, а потому не держали зла, не могли, обеспамятняли. И деревья не держали, поскольку не были знакомы с топором. Хорошо на таком пупе, среди сосен, лениво поворачиваться на стороны, не подкрадывается ли какой лесной дурень. Чтобы встать и размять на нем свою ломоту, взбодриться перед дальнейшим вышагиванием неведомо куда. Хорошо привалиться спиной к старому мудрому дереву, править нулевым надфильком нож, проверяя острие на щеке…