— Крейг что-нибудь придумает.
— Надеюсь, он позволит забрать твои рубашки. Как я убедилась, они на мне неплохо сидят. А пока ложись спать, можешь прямо тут, чтобы не ходить по лестнице. Навернешься еще, — она толкнула его ладонью в грудь, вынуждая отступить, и координация подвела Роя — он запутался в ногах и упал на кровать.
Со стороны наверняка выглядело интригующе, но соблазнять подвыпившего напарника она уж точно не собиралась.
Ная сунула полученный свиток на дно сумки, прикрыв другими вещами, мрачно пихнула Роя, сдвигая к стене, и сама устроилась с краю, натянув одеяло под подбородок.
Глава 19
Район, где жили Макс с Эллен, выглядел куда сдержанней квартала, где обитал Гэвин — владельцам местных особняков не требовалось доказывать свой статус избытком роскошных украшений и пытаться перещеголять друг друга в архитектурной фантазии. Просто потому, что в городе каждый знал: выше них только король, до дворца которого оставалось всего ничего.
Ная прошла аккуратную площадь с небольшим фонтаном в центре, окруженным ухоженными клумбами, и свернула на тихую, но достаточно широкую, чтобы могли разъехаться два экипажа, улицу. С обеих сторон тянулись каменные ограды с искусными коваными вставками, за которыми виднелись сады. Кажется, справа жил барон Улоз, предпочитавший строгость в делах и быту, и кустарник был ровно подстрижен под геометрические фигуры, а цветы ограничивались мелким белым вьюном на стволах редких низких деревьев. В саду напротив чувствовалась женская рука — кажется, он принадлежал баронессе Грант, чей муж служил офицером в гарнизоне и редко появлялся дома, зато три юные дочери любили цветы и легкомысленные садовые фигуры.
Но затмевал всех дом лорда Мейсома, находившийся в тупике улицы. Как рассказывала Эллен, в отличие от соседей, получивших титулы за личные заслуги перед королем, особняк принадлежал семье уже больше сотни лет и был одним из старейших в районе, один архитектор даже предлагал считать его памятником.
Калитка напротив главного входа оказалась не заперта, но стоило ей открыться, на крыльце сразу же появился лакей, быстро подошедший к незваной гостье. Он старался держать лицо, но, судя по хмурой складке на лбу, давалось ему это с трудом. Нае он показался смутно знакомым, но, кажется, при нем ей не доводилось надолго заглядывать к лорду Мейсому.
— Леди Авильон никого не принимает, просила зайти на следующей неделе, а если есть срочные сообщения, передать их письменно.
— И Максимилиан тоже? — Ная огляделась, отмечая, что ничего не изменилось, хотя в глубине души неосознанно ожидала запустения и заброшенности. Но нет; все так же щелкал ножницами садовник, первые опавшие листья сметены в кучки, из трубы над кухонным крылом вьется дымок.
Лакей замялся, явно не собираясь пускать никого вообще, но открылась входная дверь, и на улицу выскочил растрепанный Макс. С крыльца он спускался, перепрыгивая через ступеньку, а до калитки добежал, спотыкаясь о брусчатку, которой был выложен подъезд. Рядом с Наей он не замедлился, напротив, врезался в нее и стиснул в объятиях со всей доступной пламенностью.
— Так бросаться на женщин неприлично, тебя могут не так понять, — охнула она, растерявшись.
— Но ты-то правильно поймешь, — Макс шмыгнул носом, но руки разжал и отошел на допустимые приличиями два шага. — Пойдем, не будем стоять на улице. Ты завтракала? Или просто чай?
Он осунулся и ссутулился, даже не пытаясь держать осанку, и не заправленная рубашка висела как на манекене в лавке портного. Но хотя бы умылся и причесался, а не впал в совсем уж черную меланхолию, когда внешний вид становится безразличен.
Права скорбеть у него никто не думал отнимать, но его-то жизнь продолжается, и дальше станет только сложнее, особенно если окружающие уверятся, что новый граф раскисает по каждому пустяку. Эллен может никого не пускать в дом, но слуги тоже люди, и даже самые преданные могут ненамеренно сболтнуть лишнее.
— Ограничимся чаем, я недавно поела, — Ная дождалась, когда Макс коротко распорядится и отпустит лакея, и, оставшись с ним наедине, бесцеремонно сама заправила ему край рубашки.
Он удивленно вытаращился и отскочил, но одежду все-таки поправил, провел ладонью по собранным в хвост волосам, выпрямился и вообще несколько ожил, перестав напоминать одичавший призрак брошенного замка из сказок центральных королевств.
У нее никогда не было родных братьев, и впервые она ощутила себя чрезмерно заботливой старшей сестрой.
— Я тут на днях видела целого принца с похмелья, который всю ночь спал в чужом рабочем кабинете. Душераздирающее зрелище, — проникновенно поделилась Ная, поднимаясь по лестнице и собираясь свернуть к гостиной, но Макс поймал ее под локоть и повел в другую сторону, к обычно запертой двери.
— Могла бы сказать словами, — упрекнул он, толкая тяжелую дверь. — Мне не десять лет.
— Ты бы принял трагичную позу и заявил, что мирские светские условности — пустое. Где мы? Я тут раньше не была.
Легкомысленная обстановка небольшой комнаты выбивалась из общего сдержанного и продуманного интерьера особняка. Каминная полка была заставлена статуэтками разных размеров и стилей, не сочетающихся друг с другом и мебелью: нелепая фарфоровая рыба, стоящая на хвосте и покрытая позолотой, соседствовала с лаконичной черной собакой из дерева; между ними замерла девушка в пышном платье по моде столетней давности с раскрытым зонтом на плече и в окружении металлических фигурок с палец величиной. Ная присмотрелась и обнаружила там детских солдатиков, мышей в сыре, котов и воробья в забавной фуражке.
В шкафу за застекленными дверцами и вовсе властвовал настоящий хаос: толстые и тонкие книги перемежались непонятными безвкусными чеканными кубками, камнями и стеклянной вазочкой с горстью мелочи. Нашлась даже объемная шкатулка с перевесившейся через край нитью ярких стеклянных бусин, особенно удивительных в доме аристократов.
А по стенам — множество портретов, висевших как попало без какой бы то ни было системы, разных форм и размеров, от небольших овальных до внушительных прямоугольных, в вычурных золоченых рамах и совсем простеньких деревянных… Но особенно выделялись два, расположенных друг напротив друга на разных стенах.
На первом художник запечатлел совсем юную Эллен с кокетливо опущенным взглядом и мечтательной улыбкой на губах. В простом струящемся платье, с распущенными светлыми волосами, в которые вплели жемчужные нити, и бледной, словно светящейся изнутри кожей, она казалась воплощением нимфы из южных мифов — такая же хрупкая нездешняя красота. Жаль, картину прятали от посетителей — она бы хорошо смотрелась в холле.
— Семейная гостиная. Мы стаскиваем сюда все памятные безделушки, чтобы не валялись по дому, поэтому никого не пускаем. Как видишь, редкий бардак.
Памятные безделушки. Точно.
— Хотела кое-что тебе отдать, — Ная сняла с шеи шнурок с монетой, который надела с утра, чтобы точно не забыть, и накинула на шею Макса. — Я над ним поколдовала, надеюсь, поможет тебе справиться с давлением. И я получила твое письмо. Спасибо.
В сущности, они с Эллен тогда не написали ничего выдающегося — всего несколько строчек с просьбой быть осторожнее и дать знать, что с ней все в порядке, когда появится возможность. Но и это от людей, только что потерявших куда более близкого человека и оказавшихся в трудном положении, значило многое.
— Ты видела Роя? — самообладание покинуло Макса: губы задрожали и он, судорожно стиснув монету, упал на кресло. — Он… он где? Почему не может остаться с нами? Это же несправедливо, Ная, совсем не справедливо!
Она не нашлась, что ответить — что бы ни сказала, все было бы или банально, или неискренне, или жестоко по отношению к подростку на грани истерики. В мире вообще со справедливостью имелись проблемы, но чем это помогло бы здесь, сейчас? И как будто кому-то когда-то становилось легче от осознания, что другим, далеким и неизвестным, сейчас может быть хуже.
— Он сделает все возможное, чтобы это стало реальностью, — уверенно ответила Ная, почти не солгав: устранение Ильяны приблизит Верну к достижению всеобщего счастья еще на полшага, а значит, и к тому, чтобы Макс не оставался в одиночестве. — Но узел, который затягивали десятилетиями, не распутать за один подход, как бы нам этого ни хотелось. А это?..