Зимы были суровыми, снежными. В крыше проделали люк, зачастую служивший единственным выходом из дому, потому как дверь заметало снегом. Выбирались через крышу и расчищали путь к двери. Прохорка любил зиму, не смотря на лютость мороза. Даже когда температура опускалась до минус тридцати пяти, и занятия в школе отменяли, на улице было полно детей: лыжи, санки, горки. Домой приходили в ледяных доспехах, стуча рукавицами, как молоточками.
Однажды Прохорка решил проверить: правда ли в мороз можно примерзнуть к металлу языком – Проверил на клямке – правда. Прилип – не оторвать, но страшно было не поэтому: Прохорка оглядывался по сторонам, боясь, кабы кто не увидел, а то ещё схлопочешь кочергой от деда за такие глупости.
В семье всегда блюли христианские традиции. Молились, ходили в церковь по воскресеньям; на сочельник готовили кутью и ждали первой звезды. Вопрос веры и неверия не маял Прохорку, но традиции всегда радовали детскую душеньку. Особенно Пасха! Прохорка любил Пасху даже не за пироги, а за то, что в этот день всегда был полон дом гостей: приезжали родственники из города, и самое главное – приезжал двоюродный брат – хулиган Игорек!
Сергей Григорьевич до сих пор помнит день знакомства с братом ещё в старой хате: в дом вошел дядя Валера, а из-за его спины робко, но с любопытством выглядывал Игореша. А Прохорка, весь заляпанный чернилами, выполнял домашнее задание по арифметике (клякса в тетрадке, клякса на носу)… С тех пор братья стали не разлей вода. Прохорку всегда удивляло и смешило: куда в маленького Игорешу вмещается столько пирогов и молока – Это могут понять только городские дети, для которых вкус деревенского молока поистине сказочный. Да и пирогов в городе таких не было… Русская печь растит чудеса!
Буквально за две недели Игореша отучил Прохорку горбиться, не жалея колотив палкой по спине при малейшей попытке братца согнуться.
Сергей Григорьевич и Игорь Валерьевич (некогда – Игореша) до сих пор вспоминают детские шалости. Так, когда в семье появилась четвертая, самая младшенькая дочурка Аленка, в доме собралась вся родня. Приехали даже дядюшки из Пятигорска. Стол накрыли, тесно разместились плечо к плечу гости. Прохорка и Игореша залезли на печь, чтобы видеть весь стол сверху, и скоро кто-то из них с охотничьим прищуром шепотом скомандовал:
– На котлеты! Раз-два – марш!
И они резво соскакивали с печи, пробирались сквозь взрослых к намеченной цели, набирали буквально жменю котлет и возвращались обратно на печь. И никакого вам дурного тона! Я вас умоляю, этих детей просто никто не замечал!
Так, набегавшись туда-сюда «на картошку», «на яблоки», «на пирожки», – братья засыпали животами кверху до самого утра.
У Игореши всегда были красивые ботинки и штанишки. Прохорка таких не носил. Приехал Игореша в деревню на целое лето: весь в обновках – горожанин. А когда пришла пора отъезжать, оказалось, что один из пары новых ботинок безнадежно утерян.
– Поедешь домой в лаптях! – быстро решил проблему дядя Валера.
Поплакал тогда Игореша, ой, поплакал… А Прохорке смех да и только: «подумаешь, лапти, – вполне себе удобная обувка!»
Бабушка Прохорки – Лёкса – женщина кроткая и даже немного хмурая… Она всегда была слаба зрением и ещё до рождения старшей внучки ослепла. Баба Лёкса страсть как любила конфеты, и у неё всегда был кулечек карамелек в скрыни (сундук, где хранили бельё и одежду). Игореша и Прохорка мало-помалу тягали из сундука по одной, пока их не поймал с поличным дядя Валера. Ох, и оттянул он уши Игореше! А Прохорке ничего: кто наказывает чужих детей?! Но после того случая из закромов бабушки Лёксы не пропадала ни одна конфета.
И Прохорку забирали в город погостить. А в городе всё другое. В столичной квартирке тетушки Ани всегда была на столе вареная колбаса, которую Прохорка считал деликатесом. Да и масло из магазина как-то сливочнее, как-то вкуснее казалось. Но больше трех дней Прохорка в городе находиться не мог: тянуло домой, где было всё на своих местах, где всем всего доставало, где можно греть сахар на плите и никто не будет ругать за испорченные ложки… Тянуло туда, где царила особенная гармония.