— Погоди.
Виллем удивлённо обернулся. Он не ожидал, что его будут останавливать.
— Ещё что-то спросить хочешь, юноша?
— Нет. Вызвать тебя на дуэль. Завтра на рассвете, за главными воротами. По правилам Деритора ты не имеешь права отказаться.
Мужчина несколько секунд озадаченно смотрел на Аарона, так спокойно вызвавшего его на поединок. Виллем раньше считал, что его уже невозможно было чем-то удивить, однако же это произошло и всколыхнуло в нём какие-то странные, давно позабытые чувства.
— Действительно, позор на мою седую голову будет, если откажусь. Всё же дуэль двух мужчин — дело чести! Но ты действительно уверен? Я что, так сильно тебя задел?
— Ты так сильно меня взбесил, — бросил юноша и, не дожидаясь ответа, сам встал и вышел из таверны, с гордо поднятой головой пройдя мимо впавшего в ступор Виллема.
Глава 9
По правде говоря, о правилах проведения настоящей Дериторской дуэли Аарон знал лишь понаслышке. Он никогда не интересовался подобными бессмысленными драками за честь, достоинство и прочие вещи, которым человечество даёт особый смысл. Однако в причинах своего поступка разбираться особо не хотелось. "Раз в жизни можно и позволить себе безрассудство" — размышлял он, пока Дангер нервно мерила шагами пол старой тесной гостиничной комнаты, в которой они находились. Ему было отчего-то слишком спокойно. Даже весело. Кажется, он начинает понемногу сходить с ума.
— О чём ты думаешь вообще?! — Кричала и махала руками Дангер, и Аарон невольно подумал, что обычно это его реплика, — мозг есть, так воспользуйся им!
— Поддерживаю, — кивнул Дариэль, сидевший на кровати со скрещенными на груди руками и закинутой одна на другую ногами, — ты недавно порезался листом бумаги и два часа нам приходилось слушать жалобы на боль и слабость от потери крови. А меч ты даже поднять не сможешь, он же весит как половина тебя.
Новоявленный дуэлянт любые доводы пропускал мимо ушей. Он заявил, что отказываться от своих слов не собирается и драке быть.
— Вы поймите, — с внезапной тоской во взгляде тихо сказал Аарон, — он подверг опасности моего младшего брата. Пусть проиграю, но я не мог это… Проигнорировать.
Дангер резко перестала метаться по комнате как рассерженный и загнанный в угол зверь. В помещении вдруг на несколько долгих мгновений повисла звенящая тишина.
— И ты что же, решил, что твоё самоубийство мне чем-то поможет? — Со смесью некого удивления и немного даже восхищения спросил Дариэль.
— Конечно, нет. Это просто было на эмоциях. У меня чувства, кстати, тоже есть. Например, я чувствую, что до сих пор люблю тебя и хочу тебе помочь. А ещё чувствую злость и мне хочется проткнуть Виллема мечом, вытащить его кишки голыми руками, а потом зажарить на костре и сожрать, — признался Аарон, задумчиво уставившись куда-то в потолок.
Это всё прозвучало так спокойно и так не состыковалось со смыслом слов, что Дариэль, который считал до сих пор, что верные спутники его либо боятся, либо ненавидят, просто опешил. Его демонические крылья дрогнули, словно от порыва ветра. Парню подумалось, что, возможно, если Аарон продолжит с таким безразличием высказывать подобные мысли, то за право быть самым отъявленным злом им вдвоём ещё нужно будет побороться. Однако больше всего поразило, что трусоватый и впадающий в истерику от любой боли братец готов мстить не за себя, так бездарно и глупо втянутого в опасный поход, а за него — идиота, у которого ума не хватило послушаться и вернуться домой. Идиота, из-за которого теперь страдают… И за которого готовы ринуться в бой, заранее зная, что проиграют.
А потом парень понял, что было не так всю их поездку. Он сам. Остальные ведь вели себя как обычно — ворчащий и ноющий Аарон, болтливая и шумная Дангер и эти их друг с другом обиженные взгляды и недомолвки… Это он из-за своей злобы и ненависти решил, будто и все остальные ею были пропитаны, а на самом деле тяжёлая атмосфера царила не в группе, а в нём самом, а брат и подруга просто пытались лишний раз его не трогать не из страха, а из любви. Они ведь не сочли произошедшее тогда, в самый первый день их путешествия, концом света, для них мир не перевернулся и не остановился, а продолжил существовать, просто слегка изменив правила. Только он возвёл свою проблему в абсолют и сам же из-за этого страдал.