— Я подумаю, — ответила Наташа. — Я подумаю.
Они остановились у входа в «Англетер».
— Я главное забыл, — проговорил Федор. — Как мальчишка, ей-богу… Ты только ответь. Как бы ни ответила, да или нет, — ответь. Главного это не изменит. Я — тебя — …
— Я знаю, — проговорила Наташа. И спросила отрешенно. — Как думаешь, есть вероятность, что Максим вернется?
— Ждешь его?.. О вероятностях не со мной лучше — с Николаем.
— Я спрашивала… Не хочет он отвечать, говорит — думаю, работаю… А Максима — жду, конечно… Ты когда обратно?
— В понедельник, — Федор печально посмотрел на Наташу. — Может быть, поужинаем вместе?
— Нет, — сказала она. — Мне одной побыть нужно. А в воскресенье отвечу. Ты мне позвони в воскресенье. Хорошо?
34. Четверг, 7 ноября 1991
Трансляция прощания с Иваном Чернышевым закончилась. Немногочисленные поселенцы, заинтересовавшиеся ею и позволившие себе потратить время, тихо разошлись по своим делам. Макмиллан продолжал неподвижно сидеть перед погасшим экраном.
— Судья, объясните, — попросил Кшиштоф Розумецкий, сегодняшний дежурный оператор. — Ведь мы уходим от этого мира, правда? От этой, вы сами сколько раз говорили, несвободы, к истинной свободе. Через ответственность за самих себя. А вы, я же вижу, по-настоящему скорбите по человеку, который как раз эту несвободу отстаивал. Свою жизнь положил за нее, и много других жизней тоже. Да и вообще, что нам за дело до всего этого?
— Попробуй разыскать профессора Румянцева, — невпопад отреагировал Джек. — Он там был. Я видел.
Кшиштоф стремительно прошелся пальцами по клавиатуре.
— Не отвечает, — сообщил он минуты через полторы.
Макмиллан поднялся, направился к выходу. Уже в дверях остановился, повернул голову к оператору, произнес:
— Ты молодой. Твои слова — мертвая догма. Да, я так говорил. И говорю. Но всегда всё по-разному. Необходимо понять — по-разному. Этот человек много делал для нас. И он был — человек. Сильный. Я уважал его. Продолжай разыскивать Румянцева.
— Да, Судья, — отозвался Розумецкий.
Он пока не понял, вздохнул Джек. Может быть, позже… хотя и это неизвестно…
Первое поколение, размышлял он, проходя коридорами Поселения. Они несвободны. Все мы несвободны. Только пытаемся освободиться, пойти дальше.
Они, все мы — плоть от плоти старого мира. В наших попытках мы так же ограниченны и фанатичны, как ограниченны и фанатичны миллиарды довольных своей жизнью, или недовольны, но рассчитывают улучшить жизнь, не ломая ее рамок.
А мир, породивший нас, остается родиной. Может быть, наши дети сумеют преодолеть это. Нет, и не дети — дети детей. Внуки внуков.
И я тоже ограниченный фанатик, жестко признался себе Судья. Разница только в том, что понимаю это. И еще в том, что видел призрак другого, совсем другого мира.
Интересно, как там Горетовский… Не дает покоя его история. Мешает работать здесь, тянет туда, на Землю.
Надо жениться, пришло в голову. Макмиллан усмехнулся.
Вот и Чернышев ушел. Тайный проект Румянцева теперь не скоро развернется заново. Впрочем, на Чернышева надежд тоже уже почти не оставалось. Но «почти» и «совсем» — разные вещи.
Джек остро, в который уже раз, ощутил свою причастность к ним — Горетовскому, Извековой, Румянцеву, Устинову, Чернышеву. Даже к русскому императору, хотя тот все-таки несколько в стороне.
Этого не преодолеть, никакая женитьба не поможет.
Кажется, мое место — там, сказал себе Макмиллан. У Румянцева никого не осталось, только я. Не зря же свечусь в темноте, пусть не так ярко, как светился Горетовский.
Но на это надо решиться. А решаться — трудно. Немыслимо трудно.
— Судья, — прозвучало из закрепленного на воротнике динамика. — Здесь Гвардильи. В пищевом драка, Мачо… то есть Фернандес… избил Петра Бурцева, уже за ножи схватились, мы разняли.
— Под замок обоих, — распорядился Джек.
— Сделано, — ответил итальянец, — ждем вас.
— Иду. Но кто кого избил, кто более виновен, это суду решать.
— Конечно, Судья.
— Да, Агату тоже под замок. Думаю, причина в ней. Под замок. Скажите — я приказал.
— Хорошо, Судья.
Макмиллан свернул в боковой коридор.
— Судья, — раздался новый вызов, — у Марии схватки!
— Так вызывайте Губера, — ответил Джек.
— Он здесь…
— Вот и хорошо, — обронил Судья, сдерживая раздражение.
Устинов вернется — буду решаться, мрачно подумал он. Это — для него, для Федора. Вот только Второе Поселение заложим… И строительство начнем…
Устал, признался себе Джек. И уже знаю, какое решение приму. К Румянцеву, да… По крайней мере — на время. Или…