«Грамот не дают?» — свирепо прорычал Крат-ак-Халь. Внезапная догадка легла тенью на его лицо. Он присел над стражем, вдавив его голову ладонью в пол, и всматриваясь в воспоминания.
Беременная женщина на повозке-двуколке, запряженной ослом. Суетящийся у пропускного стола муж. Страж подходит к повозке и заглядывает женщине в лицо. Из-под приподнятого покрывала на Крат-ак-Халя смотрят серые, густо подведенные черной краской, глаза вора. А на острый длинный нос свешивается темная прядь волос. Странно надутые щеки на худом лице не сильно изменили его облик, и любой мало-мальски внимательный человек сразу понял бы, что перед ним мужчина.
Любой, только не этот болван под ногами у Крат-ак-Халя.
Повелитель поднялся, глубоко и медленно вздохнул, стараясь погасить ярость. Не сдержался, и, выдернув из ножен клинок, ударил по шее солдата. Голова откатилась в сторону, и второй воин в ужасе затрясся, стараясь отползти от изливающегося в его сторону кровавого потока.
«Оз-ак-Со!»
На мысленный зов вбежал Оз-ак-Со, и, мгновенно всё поняв, пинком поднял с пола и вышвырнул за дверь напуганного до смерти стража.
Крат-ак-Халь обессилено опустился в кресло, обхватил ладонями рукоять клинка.
«Подготовь эдикт. С завтрашнего дня все граждане Джезъяна, независимо от пола и возраста, должны получить документ, подтверждающий их личность. Для особо непонятливых — женщины тоже! Все, от новорожденных до древних старцев! Пусть управляющие селениями и городские старшины составят ведомости с именами всех жителей на своих территориях. И проследи, чтобы вдовствующая королева не задерживала подписание эдикта».
— Да, повелитель. Что-то плохое случилось?
«И да, и нет. Плохо, что мы упустили столько времени. Хорошо, что все интересующие нас личности в Джезъяне. Возможно даже в городе. Ищи их, Оз-ак-Со».
Крат-ак-Халь отложил клинок ипротянул руку. Оз-ак-Со послушно подставил голову и прикрыл глаза, чтобы лучше воспринять лица тех, кого предстояло найти.
В эту ночь Крат-ак-Халю снова снилась сестра. О её существовании он узнал несколько лет назад, и с тех пор она стала часто появляться в его сновидениях. Они провели рядом совсем мало времени в младенчестве, но в его снах они вместе играли, гуляли. Он ощущал тепло её руки, слышал смех. Однако до последних дней не мог представить её лица. Теперь же образ Ниры сложился полностью. Проснувшись, Крат-ак-Халь долго лежал с закрытыми глазами и улыбался, вспоминая свой сон.
Да не отнимут боги голос у того вора, что покусился на реликвию Безгласных! Благодаря этому преступнику он нашел сестру. Он мог бы даже великодушно подарить ему жизнь, если бы футляр с древним свитком был возвращен в храм.
Но сколько усилий ему пришлось приложить, чтобы выяснить правду о своем происхождении! Сколько пыльных архивов и старых метрик поднять, сколько воспоминаний выудить из стариковских забывчивых умов!
Крат-ак-Халь поднялся с жесткого ложа, подошел к столу, открыл стоявший на нем ларец и извлек зеркало. В серебряном круге отразилось изуродованное лицо. Губы растянулись в улыбке — теперь он знал, как выглядел бы без шрамов. Повелитель Безгласных широко открыл рот, в который раз рассматривая короткий обрубок языка. Он не сможет спеть ей, не сможет рассказать, как долго он искал её. Но он может объяснить ей всё другим способом.
На деликатный стук в дверь Крат-ак-Халь поспешно сунул зеркало в ларец.
— Ваше Превосходительство!
«Что такое, Оз-ак-Со?», — распахнул двери Крат-ак-Халь.
— Королева не подписала эдикт. Требует вас к себе.
«Вот как?» — усмехнулся Безгласный. — «Придется нанести ей визит и объяснить важность этого указа».
Крат-ак-Халю не нужен был пропуск, чтобы попасть во дворец и беспрепятственно пройти в личные покои королевы. Стражи у дверей не посмели и шевельнуться, не то что преградить ему путь. Лишь опустили глаза, избегая пронизывающего взгляда Безгласного. Даже входя в комнатукоролевы, Крат-ак-Халь не снял тюрбана, и не открыл лица.
Вдовствующая королева недавно отметила свой двадцатитрехлетний день рождения. Празднование было скромным, не чета её восемнадцатилетию или рождению второго принца. Жизнь дворца стала заметно более тусклой со дня смерти короля. С того дня, как она получила звание регентши при своем старшем сыне, а вошедший сейчас к ней человек стал фактическим правителем Джезъяна. Она ненавидела и боялась предводителя Безгласных. А он, читая её, как открытую книгу, был пренебрежительно спокоен и учтив до тошноты.