Забытая на короткое время боль вновь напомнила о себе. На душе было муторно и сумрачно. «Вот сейчас шаших бы точно не помешал» — полукровка вздохнул и зажмурился.
Он слышал, как звякнул оковами очнувшийся Гилэстэл, как он протяжно застонал и завозился на полу.
— Астид.
Он слышал тихий голос Гилэстэла, но не подал вида.
— Наллаэн умерла не по моей вине. Как я могу убедить тебя?
Помедлив, полукровка поднял веки, и наткнулся на усталый взгляд Гилэстэла.
— Что сделать, чтобы ты мне поверил?
Астид отвел глаза, уставился на горку белого песка на полу. По губам полукровки скользнула полуулыбка.
— Я верю. Верю, Ваша светлость. Вашего слова мне достаточно.
Гилэстэл тяжело вздохнул.
— Но кое в чем я, бесспорно, виновен. В нашем фиаско.
Астид улыбнулся шире.
— По крайней мере, Нира не попала в этот замес.
Едва затихли слова Гилэстэла, как заскрежетали механизмыстены. Оба узника вскинули головы, в напряженном ожидании глядяна образовавшийся проем. В камеру грубо втолкнули Ниру, и она упала, споткнувшись на пороге. Проход закрылся и Астид рассмеялся в голос.
Девушка взглянула на него. В глазах блестели слезы, а на щеке краснел, наливаясь синевой, след от удара.
— Смешно тебе? Надо было дать тебе сдохнуть у тех скал.
У Гилэстэла по лицу скользнула тень, глаза из усталых превратились в колючие и недобрые.
— Кто ударил тебя, Нира?
— Тот воин, что сопровождал меня.
— Оз-ак-Со?
Нира кивнула. Шмыгнула носом, села, вытерла глаза тыльными сторонами ладоней. Неприязненнооглядела прикованных мужчин.
— И зачем только я с вами поехала?!
— Я напомню, зачем, — с готовностью отозвался Астид. — Чтобы заработать. Будь уверена, рассчитаемся сполна. Как только выберемся отсюда.
— Дурак. Когда мы отсюда выберемся, нам даже медный тонг в рот не положат.
Нира встала, отряхнула платье, дотронулась до синяка на скуле.
— В рот? Деньги? — озадачился Астид.
— В Джезъяне и Масгитии такой обычай, — ответил за девушку Гилэстэл. — Покойникам в рот кладут монету, для оплаты стражам у ворот загробного мира. Чем богаче был покойник, тем больше монет. Чтобы у потусторонних врат в очереди не стоял.
— Вот как? — поднял брови Астид. — Интересно, сколько монет поместится в пасти твоего братца, а, Нира? Без языка-то?
— Знаешь, полудохлый и молчаливый ты мне нравился больше, — холодно бросила Нира.
Она села у стены, согнув ноги в коленях и обняв их руками, надрывно вздохнула.
— Так есть хочется.
— А что, братец был настолько негостеприимен? Не попотчевал сестренку? Ну, там, язык заливной, яйца в кляре.
— Астид, уймись, — поморщился Гилэстэл. — Вряд ли Нира успела проникнуться глубоким родственным чувством, но все же.
— Не успела, — подтвердила девушка и поежилась. — Я больше испугалась, чем обрадовалась. Но теперь хоть знаю, кто мои родители. Отец был красивый. Похожий на тебя, князь. Лучше быть с вами, чем с ним.
День медленно затухал. Снаружи остывала раскаленная солнцем земля, а в камере было холодно. Гилэстэл дремал. Нира, съежившись у стены, думала о своем, глядя на отверстие высоко над головой. По стене медленно спустилась многоножка, замерла над головой Астида. Полукровка уловил движение, скосил глаза, рассматривая насекомое. Небольшое усилие воли — многоножка оторвалась от стены и медленно перенеслась на забинтованную ногу Астида, к ступне.
— Фу, какая мерзость, — поморщилась Нира.
Гилэстэл открыл глаза, глянул на Ниру, потом на Астида.
— Значит, так вы и живете? — спросила у него Нира.
— Как?
— Ходите по миру, выискивая, где что плохо лежит? А потом берете это себе?
— Примерно так, — кисло усмехнулся Гилэстэл.
— Астид, — покосилась Нира на полукровку, — что ж ты мне выговаривал, что я на тебе заработать пытаюсь? Вам, значит, можно, а мне нет?
Полукровка не ответил, так как наблюдал за ползущей в вертикальной складке бинта многоножкой. Как только она добралась до середины бедра, Астид приподнял её в воздух и переместил на щиколотку. Насекомое с прежней целеустремленностью поползло по проложенному маршруту.
— А мне бы такая жизнь понравилась, — сказала Нира. — По крайней мере, веселее, чем была прежняя.
Гилэстэл испытующе взглянул на Ниру.
— То есть, ты согласна на моё предложение?
— Да, но теперь уж что об этом говорить…Вряд ли мы отсюда попадем куда-то, кроме кладбища.