– Ну ты и ешь… – с непритворным удивлением выдавил из себя известный бизнесмен.
Но девушка продолжала есть молча.
– И как в тебя столько влезает? – удивился Владимир Фомич. – Вроде худая, а вон уже сколько умяла.
И вдруг его осенило.
– Послушай, а может у тебя глисты?
Певица наконец-то отставила в сторону тарелку с остатками мясного салата и обратилась к Подрезову:
– Виктор, подайте мне форель.
И, поймав укоризненный взгляд своего спонсора, объяснила:
– Рыба полезна для мозгов.
– Да ну! – удивился Высоковский. – Тогда тебе надо съесть кита.
– Кит, между прочим, млекопитающее, – проявила недюжинные знания певица.
– Ну, тогда тебе уже ничто не поможет, – утешил ее Владимир Фомич и без всякой паузы затянул:
Кому-то может показаться, что автор нарочно хочет выставить своего героя в сатирическом свете. Но это напрасно: я всегда глубоко уважал и буду уважать этого человека – одного из самых выдающихся людей нашей страны. А то, что в моих словах иногда проскальзывает ирония, так это легко можно объяснить: не обладая и малой долей талантов своего героя, автор не может описать всей глубины мышления Владимира Фомича и вынужден прибегать к ироническому ключу, чтобы скрыть свое бессилие. А то, что в серьезном повествовании был приведен ничего не значащий разговор в ресторане, так это только для того, чтобы читатели смогли оценить и здоровый юмор уважаемого человека. Возможно, многие читатели этих строк видели этого властителя дум на экранах своих телевизоров, когда он произносил правильные и необходимые всей стране слова. Так пусть же знают все: внутри пламенного народного трибуна бьется благородное и ранимое сердце простого человека из народа, который умеет быть остроумным собеседником и истинной душой любого общества.
Ужин запомнился тем, что Владимир Фомич достал из кармана маленькую плоскую коробочку с лекарствами, кинул в рот таблетку и запил ее стаканом минералки.
– Ну вот, – сказал он другу, – через полчаса буду трезвым как стеклышко. Но машину поведешь ты.
Подрезов расплатился по счету, отдельно положил на блюдечко чаевые, затем поднял под мышки Высоковского и повел его к выходу.
Виктор, хоть тоже немного выпил, но вел машину прекрасно. Не хочется говорить много о достоинствах этого человека, но одно в нем было определено свыше – Подрезов был классным водителем. Он на скорости ловко лавировал в автомобильном потоке, подкатывая к перекресткам как раз в тот момент, когда светофор включал зеленый, «мерседес» Владимира Фомича обходил хвост из стоящих машин и первым вылетал на свободный участок дороги, чтобы разогнаться еще быстрее.
– Тише, тише, – шептал иногда Высоковский, хватаясь за ручку двери.
А девушка, сидевшая у него за спиной, улыбалась застывшими губами так, что можно было даже подумать – скорость нравится и ей тоже.
– Неплохой драндулет, – одобрительно произнес Виктор, когда подкатили к дверям офиса, – только клапана надо отрегулировать. Я тебе завтра с утра все сделаю. Еще, кажется, кулак поворотного механизма поскрипывает.
Подрезов помог выбраться девушке, а потом подал руку другу. Побледневший бизнесмен не спеша и с достоинством выбрался на свежий воздух и только потом обратился к лихому водителю.
– Ты это… В следующий раз поосторожнее, а то я еще очень нужен нашему государству.
Проницательный ум Высоковского словно разрезал годы и увидел скорое великое будущее Владимира Фомича. Офис, которым тогда гордился наш герой, по сравнению с нынешними его дворцами и небоскребами показался бы неприметной дырой. Но тогда это было что-то: щитовой наборный паркет, стены, обшитые панелями под белый ясень, и автоматические шторы на окнах: нажала девушка-секретарша кнопку на пульте – вот тебе и ночь, нажала другую – уже день. Очень удобная штука!
Хозяин зашел внутрь, за ним певица; замыкал шествие Подрезов в кожаной куртке и в кепочке-афганке, потому он не услышал, как встревоженная секретарша сказала шефу:
– Вас дожидаются.
И показала на троих парней, расположившихся в креслах.
Певица проскочила мимо них и скрылась в глубине офиса, а Владимиру Фомичу пройти не дали.
– Ты понял, – спросили его, – кто мы?
– Да-да, – закивал головой Высоковский.
Читатели, наверное, за давностью лет не помнят, как тяжело жилось в те годы предприимчивым и честным людям. Стоило кому-либо из них чуть-чуть развернуться, пропустить через счет в банке крупную сумму денег, получить на таможне отправленный в его адрес ценный груз или просто отремонтировать пустующее помещение, превратив его в офис, как сразу же на пороге появлялись дюжие молодцы в спортивных костюмах и в кожаных куртках. У всех были выбриты головы, и говорили они, растягивая слова и зачем-то оттопыривая пальцы.
– Ну че, – выдавил из себя один из гостей, – ты на нашей территории уже полгода менжуешься, а бабульки заслать не хочешь.
– Да я, – прошептал Владимир Фомич, не теряя, впрочем, присутствие духа, – давно хотел, но у меня сейчас проблемы.
Трое парней переглянулись, похоже, это сообщение позабавило их.
– Проблема у тебя начнется сейчас, если долю не отстегнешь. Мы все твои делишки знаем: сколько на счету, сколько в заграничные банки перекинул, сколько наличманом получил.
Высоковский покрутил головой, но и секретарша куда-то исчезла.
– Я и в самом деле хотел, – начал оправдываться он.
– Значит так, – сказали ему, – слушай сюда. Сейчас мы заскочим к нотариусу, переоформим твои уставные документы. Берешь нашего человека в долю. Двадцать процентов.
– Как? – негромко возмутился Владимир Фомич.
– Тридцать! – сказали гости хором. – Это наша территория. А потом за полгода с тебя еще…
– Угомонитесь! – раздался голос из дверного проема, и в приемную вошел высокий широкоплечий человек в кепочке-афганке.
Троица переглянулась: лицо вошедшего было им незнакомо. Один из гостей обернулся на хозяина. А Владимир Фомич, увидев обращенный на него взгляд, зачем-то кивнул головой.
– Братан, – начал объяснять один из парней, растопырив пальцы на обеих руках, – тебе лучше слинять; тут наши, короче, интересы.
Он задумался на пару секунд и добавил для убедительности:
– В натуре.
Виктор повернулся, вышел из приемной, слышно было, как открылась входная дверь, и сразу же в помещение ворвался розовый свет заходящего солнца. Затем Подрезов вновь появился, но уже в сиянии ослепительного нимба. Он прислонился к косяку и сказал только одно короткое слово:
– Вон!
– Че, че, че? – сказали все трое.
А один из них, внешностью похожий на кабана, вдруг, надувшись, стал приближаться к Подрезову. Виктор без замаха, коротко ударил его в подбородок, и парень, перелетев через все пространство приемной, упал на кресло и вместе с ним перевернулся. Двое оставшихся стоять посмотрели на торчавшие из-за кресла ноги, ожидая, когда поднимется их друг, но тот не подавал признаков жизни, а может быть, притворился мертвым, чтобы прожить подольше.
– Это моя территория, – негромко произнес Подрезов и продолжил уже громче, – тут только мои интересы.
На всякий случай Высоковский зашел за секретарскую стойку и стал смотреть на факс – вдруг именно сейчас кто-нибудь пришлет интересное и важное сообщение.
– Ладно, ладно, – согласились оба парня, – мы уходим. Мы же не знали, что здесь интересы афганцев. У нас с вами мир.
Они стали поднимать друга и уже почти сделали это, как Виктор произнес:
– Кресло поставьте.
Парни отпустили подмышки приятеля, и он снова с грохотом упал на пол. Кресло поставили на место и даже ладонями смахнули с него пыль, затем взяли не приходящего в сознание кабаноподобного и понесли его к открытой двери навстречу мирному розовому солнцу.