Разумеется, это была Наоми Кэмпбэлл. На концерте в Доме музыки мы пригласили ее на сцену. Она подарила нам сертификат на три миллиона рублей. ЧУЛПАН ХАМАТОВА
Глава 18. Концерт в Доме музыки
В далекой Америке живет моя подруга Энни, актриса и продюсер. Она никогда не была в России. И мы с ней начали строить планы и обсуждать все наши будущие маршруты по Москве за полгода до ее приезда. В каждом звонке по скайпу, в каждом письме мы предвкушали наши совместные прогулки по весеннему городу, которым не суждено было сбыться, потому что Энни приехала за десять дней до концерта фонда “Подари жизнь”. Днем, пока я бегала договариваться по тем или иным вопросам, она одна ходила по Кремлю и Третьяковской галерее. Вечером смотрела мои спектакли, а после спектаклей бегала вместе со мной. Бегать она могла, а договариваться нет, так как совсем не понимала русского языка и, как выяснилось позднее, вообще не понимала, что происходит. Через несколько дней после ее приезда мы в два часа ночи поехали на монтаж видеороликов, за которые взялась Катя Гордеева. Мчались во тьме в какой-то спальный район, где находилась квартира доброго человека, друга Катиного друга. У него дома стояла монтажка, которой он щедро разрешил пользоваться несколько ночей напролет. По дороге в одном из многочисленных московских ларьков того времени я купила сыр и хлеб, чтобы хоть как-то поддержать силы своей героической подруги и ее товарищей. Войдя в половине второго ночи в квартиру, я увидела Катю, приехавшую немного раньше после трудового дня на телевидении, и оставила хлеб и сыр в прихожей.
Катя выглядела как индеец, только что нанесший на лицо татуировки: по обеим ее щекам симметрично, в несколько рядов разлетались красные выпуклые пупырышки. Это была аллергия на количество выпитого энергетика.
Несколько ночей подряд она с друзьями монтировала “видео с детьми” для нашего концерта. И это притом, что их основную дневную работу никто не отменял. Сил у нее не оставалось совсем, поэтому их последние остатки она реанимировала с помощью вредных энергетических напитков.
Мои попытки разогнать всех по домам не увенчались успехом. И мы сели отсматривать видео уже все вместе.
Когда мы с Энни возвращались домой, а вернее, стояли в утренних пробках проснувшегося и спешившего на работу города, она, вздохнув, сказала: “Да… я даже не могу представить размер гонорара, за который я бы согласилась вот так ночами работать, убивая здоровье. Сколько ты заплатишь Кате за этот труд?”
“Зеро”, – ответила я.
До дома мы доехали в полной тишине. ЧУЛПАН ХАМАТОВА
ГОРДЕЕВА: Если коротко, я считаю концерт в Доме музыки одним из пиковых моментов в истории нашего фонда. Но до сих пор не могу понять: кто всё это придумал?
ХАМАТОВА: Жизнь. Жизнь, Катя. Потому что в две тысячи восьмом году случился экономический кризис. И почти все крупные доноры нашего фонда сообщили, что они очень нам сочувствуют, но помогать какое-то время не смогут. Тогда мы решили, как всегда в таких случаях в нашей стране делается, обратиться к людям.
ГОРДЕЕВА: Собрать по сто рублей со ста тысяч бабушек.
ХАМАТОВА: Да. Но для этого надо было пролезть на телевидение. И я пошла к Добродееву.
ГОРДЕЕВА: А почему не к Эрнсту?
ХАМАТОВА: Мы с ним в то время не разговаривали.
ГОРДЕЕВА: По какой причине?
ХАМАТОВА: Год или два назад я “удачно” поучаствовала в одном журналистском проекте. Мне предложили познакомиться с Юрием Борисовичем Норштейном – от такого не отказываются! Но идея издания, а это была “Афиша”, состояла в том, что мы с Юрием Борисовичем беседуем, а журналистка, которая сидит с нами рядом, всё записывает. Норштейн согласился под мою ответственность и мое обещание, что публикация не выйдет в свет до тех пор, пока мы с Норштейном ее предварительно не посмотрим.