- Ну, хватит. Вставай, если не ты, - инквизитор задумчиво потер подбородок, - Иди пока, придешь завтра утром на этот двор, ты мне еще пригодишься. Да в оба смотри, если вдруг что – молнией ко мне, поймаем мы твое чудовище… в человеческом обличье.
«Итак, что же нам ясно? – думал он, сцепив руки за спиной и прогуливаясь по церковному дворику, - На день сегодняшний мы имеем два знака – на севере и на западе. Будут ли еще? Наверное. Или нет? Хорошо, представим, что будут. Север – третьего июня, запад – тринадцатого. В двух этих числах присутствует тройка. Тринадцать… скверная цифра… Но что нам дает три? А! Оно есть число магическое, само себя умножающее… три раза по три – выходит девять. А уже три последних цифры в перевернутом виде превращаются в число зверя – 666. Значит ли это, что три для него благоприятное число? Не сомневаюсь. Тогда следующая пентаграмма появится двадцать третьего июня! Однако это не решает задачи. Где будет нарисован новый знак? Вот если узнать ответ на этот вопрос – то можно сказать, что еретик в наших руках. Он выбрал северный и западный районы города, что следующее? Юг? Восток? А зачем выбирать? Пошлю-ка я отряды в оба конца… Интересно, зачем ему отмечать город пентаграммами? Ритуал? Или еще только приготовление к нему? Значит ли это, что стоит ждать чего-то более серьезного… убийства? Жертвоприношения? Или же все закончится только маранием стен да смущением христианского люда? Узнаю, когда отловлю. Пока остается ждать наступления двадцать третьего числа. Посмотрим, кто умнее…»
***
Двадцать третье июня.
Душная ночь пришла в городок. Душная и тихая, что с одной стороны было на руку ловцам, притаившимся во дворах и по кустам в двух частях города – можно сразу услышать, если кто-то станет проходить рядом, но с другой – если еретик чрезмерно осторожен, то может и первым все понять, услышав беспокойные, тяжелые вздохи, неосторожные движения охотников, и тогда эту вспугнутую птицу будет не поймать.
Инквизитор сидел в отведенной ему комнате в доме купца.
Когда его поселили здесь, он первым делом подробно расспросил хозяина обо всем, что ему известно, но тот ничего о знаках не знал и, видимо знать не хотел, как Инквизитор, в свою очередь, не хотел знать о его непокорном сыне, которого окрутила какая-то крестьянская девушка. Разговаривал с купцом он всего раз и больше желания не имел. Трепетал огонек дорогой свечи, распространяя горьковатую смесь аромата лаванды и запаха горящего сала. В его сухой, кажущейся бронзовой, руке скрипело перо, оставляя за собой на желтом листе бумаги след черных аккуратных буквиц. Инквизитору не спалось, душа томилась в ожидании поимки сатаниста. Чтобы занять себя чем-нибудь, ведь ночь, он чувствовал, предстоит долгая, решил написать отчет о своих деяниях и делах, творящихся в здешних местах; отчет, который, в конце концов, ляжет на стол самого Папы.
Каково же будет разочарование Инквизитора, когда забрезжит рассвет, а потом и первые лучи восходящего солнца, переломившись через толстые непрозрачные стекла, падут на его усталое лицо; когда пришедший человек скажет, что еретик так и не появился. Наверное, можно даже будет представить выражение лица Инквизитора, когда ближе к полудню ему доложат о появлении третьего знака, но не там, где ждали, а на юго-востоке, прямо между затаившимися в ночи маленькими отрядами.
3
Прошел июнь, не принесший результатов ни через допросы ничего не видевших горожан, ни через соглядатаев. А июль обозначил свое наступление появлением третьего числа новой пентаграммы на востоке. Неизвестно, чем закончилась бы эта история. Наверняка, инквизитор уехал бы ни с чем и следствие продолжил бы другой, но тоже ничего не добился или, наоборот… гадать можно долго, вариантов бесчисленное множество, у кого на что хватит фантазии. Вот только случай помог молодому Инквизитору доказать «кто умнее».
***
Десятое июля.
Кожевенник вновь возвращался за полночь и думал, а не обойти ли, от греха, меченое Дьяволом место? Но тогда путь к дому станет на порядок длиннее. Думал-гадал и все-таки решил не менять направления, сделав вывод, что человек или тварь, оставившая знак, навряд ли возвратится: пентаграмма начертана, что ей здесь еще осталось?
Шагая широко и, как мог, быстро, Кожевенник заставлял себя не смотреть на полуразрушенное здание. Однако глаза то и дело испуганно косились в сторону меченого дома – только в самый последний момент успевал их отводить. Уже поравнявшись со зданием, он все-таки не сдержался и жадно впился взглядом в черную каменную стену.