Но ответом Инквизитору была лишь тишина. Он кинул железо в печь и склонился над девушкой, безжизненно лежавшей на лавке.
Глаза на окровавленном, за короткое время пытки потерявшем красоту лице ввалились. Некогда огненные волосы поблекли, потеряли жизнь. Теперь она более соответствовала выносимому обвинению. Ведьма!
- Сдохла… - сквозь зубы, зло процедил он, замахнулся для удара, замер и, развернувшись, поднял лежавшее у заранее приготовленной бочки кожаное ведро. Зачерпнул воды, вылил на пытаемую.
Не веривший в происходившее взгляд девушки скользнул по страшной, тускло освещенной всего несколькими факелами камере.
- Кто?! Говори!!!
- Никого… никого не было… - еле слышно простонала она голосом, говорившим только об одном – о желании скорее умереть.
- Врешь, мразь!
Инквизитор прижег ее железом. И во второй раз Изабелла потеряла сознание.
- Да чтоб ты… - он снова плеснул воды. Только на этот раз понадобилось три ведра.
- Ага, очнулась. Имя! Кто был?!
- Нет… никого…
«Прикрывает, тварь!» - Инквизитор хотел еще раз попытаться выпытать ответ каленым железом, но остановился, понимая, что в третий раз ведьма может и не прийти в себя.
- Последний раз спрашиваю! Кто?! Иначе замучаю до смерти! Кто?!
- Одна… я одна… - простонала девушка.
- Мразь! – Инквизитор сплюнул с досады и, ударив девушку по лицу, вышел из тесного, душившего запахом паленой плоти каменного подвала.
***
Инквизитор быстро скрипел пером по бумаге. Настроение у него было чудесным. Накануне поимки ведьмы пришла депеша с приказом вернуться в орден, чтобы отчитаться в том, как приходит следствие. А тут такая радость – ведьма да еще свидетель есть, который видел воочию, как та малевала на стене: не важно что, главное на той самой стене, где была начертана звезда с числом зверя…
«Ведьма созналась под пытками, что знаки – ее рук дело. Она готовила ритуал с жертвоприношением. И только мои знания помогли предотвратить великий грех и убийство…»
В своем отчете, не лишенном бахвальства и желания выслужиться, он пропустил слова о юноше, о котором говорил Кожевенник: не важно, был там еще какой-то юноша или нет, искать его по всему свету никто не собирался, да и ведьма сказала, что никого с ней не было. А сказать «нет» под пытками инквизиции, когда от тебя ждут только положительного ответа…
Нет, так нет. Виновница найдена и понесет наказание.
Инквизитор вышел во двор, где его ждала повозка. Про ведьму он велел молчать под страхом смерти, не приведи господь, кто-то решит ее выкрасть, освободить, - прецеденты уже случались, - еду особо не расходовать, все равно ее ждал костер, а давать раз в день кусок ячменной лепешки и кувшин воды. Да смотреть, чтобы не умерла раньше времени. Велел ждать его через три дня, тринадцатого. А если кто-то попытается-таки проникнуть в городскую тюрьму – не допустить любыми способами.
***
Не чувствуя ног, Алан устремился к городской тюрьме, правильно предполагая, что именно там заточили его невесту. Во что бы то ни стало, необходимо было ее оттуда вызволять. Только как? Кинуться на стражу? Бить двери, пока не упадет или он, или дверь?
«Если попытаться подкупить? У меня ведь достаточно денег – целых девять золотых, один я уже проел, и что-то там серебром и медью. Но вдруг откажутся? – об этом не хотелось даже думать, - Погоди хоронить раньше времени».
У ворот во двор городской тюрьмы на бочке сидел стражник и жевал хлеб в прикуску с какой-то травой. Алан, напустив на себя беспечный вид (это ему далось с трудом), подошел и спросил:
- Хочешь заработать?
Стражник перестал жевать и подозрительно посмотрел на юношу:
- Чего надо?
- Есть к тебе маленькая просьба, - парень высыпал на ладонь монеты, несколько упало на землю, но он их быстро подобрал, оставил только золото, остальное бросил в кошель, - Вот, смотри, здесь девять золотых – почти твои.
- За что же мне выпадет такое счастье, столько золота-то? – подозрительность стражника при виде денег вмиг улетучилась, глаза жадно смотрели в раскрытую ладонь юноши.
- Да есть у вас тут одна деревенская дурочка – служанка наша, - как мог спокойнее произнес Алан, - Попалась вчера ночью: видите ли, проверить ей захотелось, светится ли в темноте Дьяволова метка. Отпусти ее, я заплачу. Никто даже не заметит…