- Вариант первый, подражатель. Вариант второй, физическая невозможность выполнить задуманное. Вариант третий, отсутствие требуемого материала.
Лада и Глеб вздрогнули и повернулись к, стоявшему опираясь о косяк двери, Ахмаду.
- Тьфу, - Глеб со стуком поставил свою чашку на стол. – Тебе что не спится, а?
- Ты храпел как лошадь.
Лада не удержалась от улыбки.
- Сколько лет вы дружите?
- Лет тридцать. Кажется, еще вчера мы в одной песочнице играли, – задумчиво произнес Ахмад. – Время-то летит, Глебушка.
- Да, летит, – согласился Глеб. – Как сейчас помню, как ты стукнул меня совком по голове, а я в ответ накормил тебя песком.
- Ты еще вспомни, как мы Ларика с дерева снимали.
- Зачем? – удивилась Лада.
- Он котенка снимать полез. Котенок спустился, а Илларион упал.
- Естественно, с вашей помощью?
- Естественно, – Ахмад отодвинул стул и сел. – Ну что, товарищи, какие будут здравые мысли?
- Мои мысли, я уже озвучил. – Глеб налил себе еще кофе. – Я хочу, чтобы Лада уехала в безопасное место.
- Свои мысли я озвучила – никуда я не поеду. – Лада повернулась к Ахмаду. – Кофе хотите?
- Хочу. Спасибо, Лада.
- Ахмад, вы сказали, физическая невозможность осуществить задуманное, что это значит?
- Да что угодно, от травмы, до тюрьмы, – Ахмад пожал плечами. – Но более вероятным мне кажется вариант третий. Он зачем-то ждал десять лет. И его не просто так интересуют представители вашей семьи, Лада.
- Но все другие девочки не имели к нам никакого отношения.
- Не факт. Однако,начать я предлагаю с того, что у нас есть. С вас.
- С меня? – Лада непонимающе смотрела на него. – Что вы хотите сказать?
- Я заранее прошу прощения, Лада, но мне нужно, чтобы вы рассказали все о своей семье.
Лада медленно кивнула. Она рассказывала все, что помнила. Даже о той черно-белой фотографии. О словах отца, что его нашли в капусте.
- Сколько было вашим брату и сестре? - прервал ее Ахмад.
- Семь. – в носу противно защипало, и Лада отвернулась, чтобы смахнуть слезы.
- Снова прошу прощения, а сколько вам? – на пинки Глеба под столом он не отреагировал.
- В сентябре будет двадцать, – выдавила Лада. – Зачем..
- Вы были здоровым ребенком?
- По маминому мнению, нет, - она покачала головой. – Мама все время меня от всего берегла. Я даже к плите не подходила до тринадцати лет. Что вы хотите сказать?!
- Глебушка, как думаешь, есть шанс, что коллеги Иллариона биоматериал пропавших девочек собирали? – Ахмад задумчиво посмотрел на Глеба поверх чашки. – Должно же хоть что-то быть, хоть от последней пропавшей? Или у Зои Петровны поинтересоваться вещами Светланы?
- Я вас сейчас сама совком тресну! – злобно пообещала Лада. – Вы можете по-человечески объяснить, что пришло в вашу голову?
- Он и по-человечески? – удивился Глеб. – Лад, ты не по адресу.
- Надо бы еще поинтересоваться биографией супруги Тимура Родионовича. Ладно, Валерий Тимурович прервал все отношения с отцом и братом, по причине их связи с криминалом. Но почему он никогда не упоминал о своей матери? Она-то в чем перед ним провинилась?
- Папа был не Валерий Тимурович, а Валерий Александрович, - поправила Лада. – Я вообще не знала, что деда Тимуром зовут.
- Грамотно дядя Валера от отца прятался. – Глеб покачал головой. – Даже отчество сменил.
- Он не от отца прятался. – возразила Лада. – Когда Тимур Родионович приехал забирать у меня Бима, то вел себя так, словно хорошо знал, кто я и кто мои родители. Если папа и хотел сбить кого-то со следа, то это был не дедушка.
- Двадцать один год назад что-то произошло. Что-то из-за чего один сын навсегда порвал с семьей, а второй ударился в загул, из которого не вернулся. – Ахмад поставил чашку на стол. – Чем, по мнению вашей матери, вы болели, Лада?
- Ничем конкретным. По крайней мере, я так помню. Просто мне все было нельзя. Нельзя холодное мороженое, нельзя играть в снежки, нельзя пораниться. Пока я не взбунтовалась в четырнадцать. И ничего страшного не произошло. Думаю, мама просто перестраховывалась.
- Или знала то, чего вы не знали. Есть наследственные аномалии, которые опасны только до гормональной перестройки организма. Значит так, дожидаемся, когда проснутся все нормальные люди и едем к Иллариону. Для него масса интересных дел нарисовалась.