— У него все в порядке, — сказал врач в госпитале военной базы США в Германии. — Конечно, крови он потерял много, ему надо хорошенько отдохнуть, и он снова будет как огурчик.
— А когда он сможет покинуть госпиталь? — спросила Джейми, беря за руку Николаса.
— Завтра, — сразу ответил доктор. — Я подпишу все документы утром.
— А сейчас можно с ним повидаться? — спросил Николас.
— Разумеется.
Врач отошел в сторону и пропустил их в палату.
Линд, казалось, спал. Джейми присела в кресло около кровати, Николас стал рядом, положив руки ей на плечи. Она вглядывалась в лицо отца. Только теперь, после потрясений, пережитых в Ливии, она наконец-то осознала, что нашла его, что вот он, рядом, живой.
— Где Джек?
Джейми удивилась.
— Папочка… я думала, ты… а ты, значит, не спишь?
— Я проснулся, когда вы вошли, — слабым голосом сказал он. — Так где же Джек?
— Уехал сегодня утром, — ответил Николас, — к себе в Бельгию. Сказал, что мы с Джейми надоели ему, что ему надо взбодриться.
Линд не мог не улыбнуться.
— Ох уж этот Джек, любит напускать на себя хладнокровие в таких обстоятельствах! — Он помолчал. — Когда мне позволят катапультироваться из этого чертова медицинского гнезда?
— Завтра, — с готовностью ответила Джейми. — Доктор сказал, что утром подпишет все бумаги.
— А мне бы хотелось прямо сейчас.
— И мне, — согласилась Джейми. — Вот когда мы вернемся в Нью-Йорк…
Он поднял руку, прерывая ее.
— Я не собираюсь возвращаться в Нью-Йорк, принцесса, — тихо сказал он.
Потрясенная, она смотрела на него, не зная, что сказать.
— Но я думала… — начала она жалобно.
Он взял ее за руку.
— Я знаю все, о чем ты думаешь, принцесса, — сказал он. — Мне нужно было предупредить тебя заранее.
— После стольких лет разлуки, папочка? Ведь я ждала так долго! — Голос у Джейми дрожал, она едва не плакала. — Я так надеялась, что ты поедешь с нами домой…
— Да, я позволил тебе поверить в это. Вот в чем моя ошибка. — Он задумался. — Послушай, принцесса… Последние дни я валялся здесь и все время думал. Думал о тебе и о том, как я виноват перед тобой.
Она энергично замотала головой.
— Ни в чем ты не виноват…
— Дай мне закончить, — твердо сказал он. — Я плохо с тобой поступил — оставив тебя так внезапно, да еще с такими представлениями, каким не в силах соответствовать ни один другой мужчина.
— Папочка, я…
— Ты всегда считала меня необыкновенным человеком, да?
Поколебавшись, она кивнула.
— Боюсь, что ты прав.
— Ну, а я никогда им не был, — честно признался он. — Я был отвратительным отцом и совершенно негодным мужем. Я любил тебя, хотя и знал, что не смогу вырастить тебя. — Он помолчал. — В глубине души я понимал, что мне нельзя привязываться к тебе, и тем более позволить тебе привязаться ко мне, я ведь знал, что в любую минуту ты можешь остаться одна. Даже тогда эта мысль сводила меня с ума. Когда я отправлялся в свой истинный мир «плаща и кинжала», я попросту сбегал от тебя.
— Сбегал? — Джейми мельком взглянула на Николаса, потом снова перевела взгляд на отца.
— Да, — и от тебя и от себя самого, если ты сумеешь это понять. — Он вздохнул. — Как ты думаешь, почему твоя мать покончила с собой?
— Я знаю, почему умерла мама, — тихо сказала она. — Она думала, что ты ее не любишь.
— Она знала, что я не люблю ее, — поправил он. — Твоя мать стала жертвой системы, она оказалась в нужное время там, где надо, и попалась на крючок. Ей выпала роль, для которой она не была создана, и она не вынесла.
Джейми казалась смущенной.
— Вот как все было, принцесса, — сказал он. — Мне была нужна «крыша», и Фрэн Колби должна была создать мне ее.
— А я? — с опаской спросила Джейми. — Я тоже была частью твоей «крыши»?
— Ответ ты и сама прекрасно знаешь, — хриплым голосом ответил он. — Тебя я всегда любил. Хорошего отца из меня не вышло, до твоего рождения я вообще был убежден, что дети — совершенно лишнее в моей жизни. Но все изменилось в тот миг, когда я впервые взял тебя на руки. Ты была единственной отрадой этого брака.
Джейми, моргая, отвела глаза в сторону.
— Мама так не думала, — мрачно заметила она.
Линд слегка сжал ее руку.
— Твоя мать заболела, принцесса! Не ее вина, что она не смогла быть тебе настоящей матерью.
— Я убеждала себя в этом все годы, — запинаясь, сказала она. — Она не знала, что делает, она не виновата, но и я не виновата…
— Ты и не была ни в чем виновата, — резко оборвал ее отец. — Разве твоя вина, что мать заболела. Я подозреваю, что все началось еще до твоего рождения.
— Я так мучилась, думая, что это я такая плохая, — сказала Джейми. — Сначала мама, потом ты…
— У меня не было выбора, — нахмурился Линд. — Такая уж у меня работа. Мне пришлось это сделать, ведь я давно влез в эту шкуру.
— Но я же этого не знала, — сухо заметила Джейми. — Я знала только одно — мама оставила меня, а потом и отец бросил. Сперва мне говорили, что ты умер, потом — что растратчик, что ты скрылся в Европе с дедушкиными деньгами. Но я ничему не верила, не мог ты натворить все это и запросто кинуть меня, оставить одну… а потом я нашла твой рундук…
— Рундук?
— Да, твой армейский рундук, — подтвердила она. — Он стоял на чердаке нашего дома. Однажды я случайно наткнулась на него — там было полно писем, открыток, подарков, словом, все, что ты посылал мне, а они прятали в этот сундук. В тот же день я ушла из дома. И больше туда не возвращалась.
— Это твой дом, — напомнил он.
Она покачала головой:
— Ну и что? Это ничего не значило, да и не значит. — Помолчав, она добавила: — У меня был твой рундучок, он и сейчас, представь себе, у меня.
— Правда? — Он не знал, что и сказать.
Джейми кивнула.
— Он всегда был со мной. Ведь это было единственное, что осталось мне от отца, до той ночи в Триполи.
— Зато теперь у тебя есть я, — сказал он.
— Надолго ли?
— Навсегда, — ответил он. — Не важно, где я и что со мной, сердцем я всегда с тобою.
— Значит, домой ты не вернешься, — заключила она с горечью.
Покачав отрицательно головой, он сказал:
— Не могу, такая уж у меня работа, Джейми. Это единственное, что я умею делать. Я такой, какой есть, тут уж ничего не поделаешь.
Джейми была готова разрыдаться.
— Ну, если ты не собираешься возвращаться с нами в Штаты, куда же ты поедешь?
— На Ближний Восток, — без колебаний ответил он. — Я отдал ему много лет и не могу позволить, чтобы партию разыграли без меня. Кроме того, я, знаешь ли, обнаружил, что уже куда лучше говорю по-арабски, чем по-английски.
— Но неужели ты вернешься в Ливию? — ужаснулась Джейми.
— Нет, конечно! Но ведь есть еще Ливан, Иран, Сирия, да и другие страны с сильными террористическими традициями.
— И ты даже не приедешь на нашу свадьбу?
Он улыбнулся.
— Я буду там, принцесса, душою. — Он перевел взгляд на Николаса. — Присматривай получше за моей дочуркой — я ведь проверю.
— Буду стараться, — пообещал Николас.
— А я-то надеялась, что ты будешь с нами в этот торжественный день и отдашь меня в руки счастливому жениху, — сказала Джейми.
— Да разве у меня поднимется рука — отдать тебя кому-то? — пошутил Линд.
Джейми медленно встала.
— И мы больше никогда не увидимся?
— Посмотрим, — сказал Линд и повернулся к Николасу: — Когда вы улетаете?
— В конце недели, — ответил Николас. — Остановимся ненадолго в Париже, чтобы решить кое-какие дела и кое о чем позаботиться.
— Позаботься о ней.
— Конечно.
Когда Линд, устало откинувшись на подушки, снова забылся сном, они тихо вышли из комнаты.
— Я и не думала, что снова потеряю его так быстро, — призналась Джейми, когда они с Николасом шли по длинному коридору. — Я так хотела, чтобы он был на нашей свадьбе…
Улыбнувшись, Николас обнял ее.
— Мне почему-то кажется, что он будет, — сказал он. — Так или иначе.