Когда он очнулся, то сквозь пелену увидел почему-то папиросу. Она дымилась, и кто-то совал ему её в рот. Над ним сидел парнишка лет двадцати пяти, одетый в собачью шапку, и улыбался. Эту рыжую шапку Олег поначалу спутал с тигром. Он сразу всё вспомнил и спросил, где Рома и куда делся зверь.
– Ничего, – нарочито растягивал слова парень, – нормально всё будет. Всё путём. В больнице и не таких заштопывают. Уши на месте, глаза тоже на месте. А сначала подумал, всё. Думал, выдрала сволота. А как будто нет глаз, так заплыло, – не умолкая, говорил голос. – Как Мухамеда Али на ринге отделала. Под котлету.
Олег всё же приподнял голову и разглядел колёса большого лесовоза.
– Где тигр, ты, балаболка! – чувствуя, как начинает свирепеть, выругался Олег. Кровь на его губах запеклась, он едва выговаривал и почти ничего не видел. – Что ты мне эту херню суёшь! Воды дай! Или хоть водки. Болит всё.
– Ушла, дядя, вся водочка. На перевязку ушла. Скажи спасибо, что не выпили, за упокой твой души. Весь мой магарыч ушёл на тебя, – сказал водила. – Ну да не беда. А пить тебе много не советую. Ширинку-то чем расстегивать будешь? Руки-то, как верёвки, болтаются. Правая-то ещё ничего. Плечо малость диранула. А могла и вообще… С собой утащить. Повезло вам, что сигнал у меня в машине хороший, как у пожарки. Если бы не он… Разорвала бы обоих. Эх, водочки бы сейчас. За такое дело не грех и выпить, – вздохнул парень. – Всё извели.
– Ну, хоть от мочевого пузыря не помру в дороге. За это спасибо, – сказал Олег. Все засмеялись, и он услышал знакомый голос. – Рома! С тобой-то всё в порядке? Ружьё-то твоё цело, или хана ему? Сильно поцарапал? Сам-то цел? – спросил Олег, пытаясь шутить, и чувствуя, как нестерпимая боль душит его. – Береги его. Вот оклемаюсь, я его на твоей спине разобъю к чёртовой матери. Снайпер хренов.
Он закрыл глаза, вернее, сжал от отчаянья, потому что увидел свою правую руку, вернее, то, что осталось от неё и выглядывало из-под покрасневшего тряпья.
Потом была долгая, бесконечная дорога, лентой уходившая в бесчисленные повороты, спуски и подъёмы. В тесной кабине ему хотелось свободы, пуп его от напряжения грозил развязаться. Он орал, переходил на песни, потом снова забывался. Мужики, как могли, подбадривали, совали последнее курево и тоже терпели.
Потом была больница и всё те же бесконечно долгие и однообразные дни. Длинныё больничные коридоры, однообразная, тупая боль и неиссякаемый поток мыслей, который не прекращался ни днём, ни ночью. Один раз приходил Рома, чтобы попрощаться. Он отделался лёгким испугом и несколькими царапинами и обещал, что в лес больше ни ногой. А если и отважится, то только с автоматом Калашникова, на что Олег, конечно же, рассмеялся.
Он долго думал о том тигре, и однажды его посетила печальная мысль. Ему вдруг показалось, что это была его последняя охота, и тигр это последний, и больше он их никогда не увидит. Потом он узнал, что тигр пришёл по льду из Китая через Амур, тем самым спасая свою шкуру. И встреча их произошла как раз в тот момент, когда зверь охотился. За добычу любая тварь сражается, а тигр и подавно.
В первые дни, когда от боли не было сна по ночам и никакие наркотики уже на него не действовали, его душила злоба и обида на зверя. Хотелось выскочить из пропахшей лекарствами больницы и уйти в тайгу, выследить и убить его. Спасибо врачам. Отнеслись на редкость по-человечески и не позволили впасть в отчаянье. Руку не оттяпали, а к этому шло. А чтобы ткань наросла, по совету одного мужичка, он пинцетом за живое мясо дёргал, не давая образовываться корочке. И ведь наросло. Как на собаке. Правда, с лицом получилось неровно, но тут уж как есть, да и перед кем ему было петухом ходить.
Рома с той поры не приезжал, и говорили, что после этого случая он резко пошёл вверх по службе. Даже повысили в звании. А может быть, стыдно ему было за незаряженное ружьё. Тигр тот весной на дровяной деляне попался в моток брошенной проволоки. Намотал на себя, запутался, а освободится уже не смог. Ушёл далеко и сдох на краю какой-то деревни. Жил в лесу, а умирать пришёл к человеку.
Праздник для души
Наверное, нет для человека ничего хуже, чем быть бездомным. Не иметь где-то, пусть даже на другом краю земли, свою маленькую родину и близких сердцу людей. И те деревья в саду, что когда-то были огромными, заслоняя своими кронами голубое небо. И если это так, то почему бы ни вспомнить в очередной раз, что каждый мужчина когда-нибудь в своей жизни должен вырастить сына, посадить дерево и построить дом.