Ту зиму Мишаня ещё доживал в старом, наполовину сгнившем доме. Убогое его жилище всё больше удручало, и, оглядывая его утомленным взором, казалось ему, что точно так же догнивает и он, ещё вполне молодой мужик; и будет так, пока не рухнет на его плечи потолок и крыша, и это наверняка произойдёт, если… Если он что-то не изменит в своей жизни. Он то понимал, что так живёт не только он. Дома старые ветшали, но больше не от старости, а по вине нерадивых хозяев, кому достались они в наследство от казаков. Лилась рекой самогонка, а вместе с ней и слезы, принося в каждый дом короткие минуты блаженства, а после – долгие мучительные дни и недели отчаяния и безразличия.
В таких бесконечных и бессмысленных размышлениях над жизнью он вдруг решил главный вопрос своего нехитрого бытия: он должен жить в новом доме с белыми стенами и кедровым потолком, с широкой и крепкой входной дверью и золотым крыльцом, на которое никто не посмеет ступить грязными сапогами. И в этом доме будет светёлка, и на чердак будет проникать солнечный свет, а под ней в тепле и уюте будет жить его семья долго и счастливо, невзирая ни на что.
В одно мгновение жизнь наполнилась смыслом и обрела полноту ясности в его понимании. Появились новые заботы и хлопоты. Но это были приятные хлопоты, настолько приятные, что рвалась из груди душа, заставляя его пульсировать вместе с сердцем и радоваться жизни уже по-настоящему. Где-то там, ещё в перспективе, но уже не такой далёкой, он видел себя хозяином нового дома и, что было самым главным, построенного своими руками. А пока предстояли хлопоты. Нескончаемое доставание пиломатериалов, шиферной кровли, бруса и ещё тысячи разных мелочей, без которых постройка дома могла затянуться на долгие годы.
Зима минула как один день, и вот он уже видел в реальности, а не в сладких грёзах, плоды своего труда. Жизнь уже радовала и платила взаимностью. Улыбка не сходила с губ, и он уже не обращал внимания на зависть окружающих, на собственную бедность, поскольку не чувствовал себя беспомощным червём, которого любой мог раздавить. Когда подворачивалась работа, не плошал. По случаю разжился лесом, машина-то вот она, кормилица. Работала как часы. Знай только гайки подтягивай, не ленись. Где дом брошенный разобрать или дров привезти – Мишаня успевал повсюду, и двор его уже был больше похож на склад. Ещё бы! Дом – не собачья конура. Неискушённому человеку и не представить, сколько всего необходимо для его постройки. И это не считая тех усилий и трудов, пота, пролитого на летнем зное да на продувных зимних ветрах. Иногда закрывал Мишаня глаза и не видел края той работе, что взвалил на свой горб, а она, хоть и незаметно, продвигалась.
Пока росли стены дома, временно ютились в чужой старой избе. Бывало, что и ссорились. Вспылял Мишка частенько. А как без этого при такой жизни? Ведь сколько дел надо переделать. Тут-то и вырывалась из клетки на свободу его душа, и тогда вынимал он из тайника своё старенькое ружьишко и бежал сломя голову куда глаза глядели, в синие горы. А там, в тишине и прохладе, среди душистых луговых цветов давал он своей душе праздник и отмывал своё сердце от накопившейся злобы, от налипшей людской грязи и зависти, что тащились за ним, словно собачий хвост.
День тот не был отмечен ничем особенным. Разве что воздух был тяжёлым и густым, как смола, отчего дышать было трудно, свербило где-то под сердцем, и это действовало угнетающе.
Росли незаметно стены его дома, а потому был повод для короткого отдыха. Первые венцы, собранные из старых смолистых плах, поднялись до оконных проёмов и дались ему особенно тяжело. Но зато можно было постоять среди этих стен и немного помечтать.
Так вот и решил – на пасеку, к братишке. Медку свежего попробовать, в прохладе утреннего леса побродить… Да и со стройкой выходила неувязочка: недоставало оконных блоков, без которых стены лучше не тянуть дальше. Как ни старайся, а всё равно загуляют. Давно сделал бы эти блоки, но не из чего, не хотелось лепить из старого хлама, окна как никак. Уже и договорился, и пообещали. Но, как всегда… Пьянки, гулянки…
Крикнул пасынку:
– Собирайся! В лес едем.
Того два раза не зови. Пацанам лес – родная стихия. Вмиг собрались с дружком.
Ох как не любил Мишка чужих брать, на себя ответственность валить, да что толку спорить с женщиной. Махнул рукой. Второпях и сам покидал нехитрое барахло в кузов, словно гнал его кто, а за деревней вдруг почему-то остановился, заглушил машину. Да так ему тошно стало от этой спешки. На мальчишек в зеркало посмотрел: сидят, головами, будто совы, крутят, нет им ни до чего дела. Ветерок, тишина, птички щебечут. Постоял, помолчал, сигаретку выкурил. «Да провались оно!»