Неожиданно кобель рванул в распадок, забыв про свою четвёртую лапу, нелепо разбрасывая её в разные стороны.
– Куда тебя понесло! Ну-ка назад! Ко мне! – закричал Сергей, но Гурана уже след простыл.
– Вот тебе и инвалид. Больше прикидывается. Не потерял бы ногу где.
Удивила та прыть, с которой собака исчезла в подлеске. Впрочем даже на трёх лапах Гуран продолжал держать лидерство на всех собачьих свадьбах, и редко какая собака в деревне проскакивала мимо его околотка, не поджав хвоста.
Лай доносился уже в километре от пасеки. Меньше всего Сергею хотелось ползти в эти заросли. На то она и была Чащавитой, что вокруг всё было непролазной чащей. В таких джунглях и конь вставал. «А эта сволочь стоит сейчас у гнилого пня и надрывает свою лужёную глотку», – размышлял Сергей. Он не на шутку разозлился на кобеля, но где-то в душе и его одолевали сомнения. Собака попусту в тайге лаять не будет, да и выстрел был. Не услышит разве что глухой.
Подперев палкой дверь и прихватив дробовик на всякий случай, как не хотел, а поплёлся он за собакой, махнув на всё рукой. Кобель словно звал хозяина, временами меняя интонации своего голоса.
– Нет. Что-то не так, – уже понимал Сергей, продираясь сквозь затянутую густой травой низину.
Лай незаметно переместился, и теперь собака была под самой сопкой.
– Чтоб тебя лесиной задавило! – ругался Сергей, смахивая рукавом со лба пот. Там, на пасеке, в рюкзаке, осталась бутылочка с домашней наливкой, да и похлёбка остывала. Кому же её тогда жрать холодной! А этого дурака несёт чёрт знает куда.
Он уже хотел повернуть обратно, как вдруг услышал отчётливо выстрел. Собака на какое-то время замолкла, Сергей подумал, что, наверно, Гурана пристрелили. Он почему-то перекрестился, но вдруг лай возобновился с ещё большей силой. Сергей остановился, переводя дух и силясь понять, что же там такое. Неведение всё больше волновало его, даже пугало и подстёгивало вперёд. Появилась тропа.
– Э, да тут кто-то ходит.
Сергей отметил, что одним своим концом тропа уходила вниз, через распадок, прямо на лесовозную дорогу, давно брошенную. А по той, на конях, и до деревни, не сворачивая.
– Вон ты как придумали.
Не желая всё ещё лезть в гору, он пытался распутать клубок непонятных ему обстоятельств, в то время как дело уже шло к вечеру.
«А может, солонец? Зверь подраненный, потому и собака беснуется. Стрельнули в темноте и бросили. Вполне возможно. Но почему тропы от пасеки не увидел, ведь не слепой? Осторожничает кто-то. Андрюшка хозяйничает. В деревне второго такого нет. И украсть, и покараулить. И чужое не пропустит, и своё не отдаст».
О Баклаше разговоров в Столбовом было хоть отбавляй, но чем действительно промышлял Андрюша, никто не ведал. Лес он знал, как свою ладонь. Впрочем, кто его не знал! Ленивым Бакланов не был, особенно до чужого добра. В этом и было его отличие. Кровь в нём играла степная. Даже глаза у него были не такие, как у всех. А какие – Сергею было не понять; прятал он их, не любил смотреть глаза в глаза, как это принято среди людей. Одно слово – конокрад. Но не пойманный не вор. Поговаривали, что и травкой промышлял. Дело рисковое. Как ни посмотри.
– Ну, Андрюша! Ну, завёл-таки, – ругался Сергей, по очереди высвобождая то руки, то ноги. – Вот же выбрал ты место для моей погибели!
Он ещё раз проверил заряды в стволах и поставил ружьё на предохранитель. Уже было понятно, что собака лаяла не напрасно и не на зверя. Но тогда на кого же?
Почуяв хозяина, собака перестала лаять и, выбежав навстречу, пристроилась позади. Когда Сергей останавливался, чтобы перевести дух, Гуран забегал вперёд и начинал скулить
– Ну, что там у тебя, показывай свою добычу. Ёжика, небось, поставил. Пропастина.
Но скоро всё разрешилось. Как он и предполагал, это была кабанья кормушка. Всюду были заячьи тропы, копанина, изрытые свиньями корни молодого осинового подлеска. Было душно.
«Место хорошее выбрали, – подумалось ему. – Хоть хорони. Не в жизь не сыщут».
Но его романтическое настроение вмиг рассеялось. Как только он вышел на поляну, где с краю, в десяти метрах возвышался старый дуб, обвешанный для маскировки мешками, то сразу увидел человека в комуфляже. Это был паренёк. Ещё не успевшая вылинять форма была вся в грязи. Тело его отчего-то вздрагивало.
– Здорова-те. И чего же мы тут. Отдыхам, чшо ли? Ну-ну… В чушаччей купальне самое место, – не зная что говорить, пошутил Сергей, этим обращая на себя внимание. Но через секунду ему уже всё было ясно и понятно, и от этой ясности по телу пробежал неприятный холод.
Он увидел, что верхняя часть бедра и вся левая штанина, до колена, была в крови, липкой и густой, вызвавшей у Сергея дурноту. Крови человека он не терпел.