В сторонке он увидел старый корпус из-под улья, сверху которого была прилажена одностволка. Там же, отсвечивая лучи солнца, он заметил витками свернувшуюся нитку оборванной рамочной проволоки. Пошарив глазами, Сергей увидел валявшийся в сторонке худенький вещмешок и обрез, которому он совсем не удивился.
– Самострел, стало быть. А где глаза были? Охотнички… – выругался Сергей, уставившись на смотрящую из густоты точку воронёного ствола. Он механически полез в карман за куревом. Руки тряслись от страха. Разорвав тёрку и испортив десяток спичек, он с трудом прикурил и сел на землю. Ноги уже не держали.
Парень лежал на боку, в неестественном положении, и почти не двигался.
Сергей сделал несколько коротких затяжек и только после этого начал лихорадочно думать. Сознание заработало, он резко вскочил и поискал глазами свой дробовик.
Гуран сидел рядом и внимательно наблюдал за хозяином. Сергей погладил пса, снял с него ошейник и подошёл к пареньку. Осмотрев ногу, он аккуратно просунул брезентовый ошейник меж ног, почти у самого паха, и медленно перетянул ногу.
Вся левая штанина, липкая и почерневшая, была заполнена студенистой, похожей на кисель кровью. Но это было не самое страшное. Хуже было то, что зарядом картечи, а в этом он не сомневался, угодило в кость. Держалась нога только на мясе да на сухожилиях.
Он взял ружьё, отцепил от него ремень, потом разломил его и вдруг задумался.
Всё это время парень смотрел, следил за ним. Губы его, искусанные и разбухшие, застыли в гримасе.
– А… Это ты верно придумал. Добить не то решил? Правильно. Валяй, – тихо почти прошептал он.
– Заткнись! Тебя не спросили, – почти заорал Сергей. – Добить-то было бы правильно. Одним говном на свете меньше было бы. – Он вынул заряды, потом отцепил ремень от ружья. – Жопу бы тебе солью. Жаль, нету. Чтоб не лез, куда не следует. Шляются, как бездомные. Охотники.
Он взял первый подвернувшийся кол, оставшийся лишним при сооружении сидьбы, и приладил его к ноге парня.
– Держи лучше. И закрой свой рот, пока совсем не разозлил.
Стараясь не касаться руками ткани, он притянул палку к ноге ниже колена. Для второй стяжки ему пришлось снять ремень с обреза. Сергей что есть силы стянул его на поясе паренька и уже мягче сказал:
– Давай-ка, паря, залазь мне на горб. Знаю, что больно тебе, но делать-то нечего.
Он поставил парня на ноги, повернулся спиной и подсел, вытирая пот со лба.
– Не тяни, время-то против нас работает. Вишь, как попали мы с тобой. Как пчела в мёде. Крепко держись! Чтоб ветками не сшибло. Не волоком тащить же тебя.
Парень молча обхватил шею Сергея и, стиснув зубы, подтянул тело на спину.
– Ну, сейчас терпи. Не скули. Про Машеньку и медведя-то помнишь? Вот гляди впереди.
Сергей слегка подбросил ношу и аккуратно, стараясь не задевать кустов, пошёл вниз, оставляя в мягком чернозёме набитой зверями тропы чёткие вмятины своих сапог. Впереди кондыбал Гуран, временами оглядываясь и дожидаясь хозяина. Такое поведение пса было новым, но вполне понятным. Кобель знал, что требуется от него, и, как мог, старался помогать.
Спускаясь с ряжа, медленно переставляя ноги, Сергей всё больше чувствовал усталость и отдышку. Надо было чаще останавливаться. До сих пор сказывался спешный подъём, а наверху было не до отдыха. От пота разъедало глаза, ноги тряслись и не держали тела. Он боялся, что его подкосит и он рухнет. Пока шёл – искал решение. Оно было единственным: что есть духа лететь на Кедровую, а там уже видно будет. Если будет машина, то хорошо. А вдруг съехали? Или бродить ушли по сопкам. Искать-то некогда будет.
Бросать этого сопляка одного было страшно. Откуда ему знать, сколько тот протянет? Рана, даже беглым взглядом, была плохой. А у него ни бинтов, ни лекарств.
– Ну и задал ты мне задачку, дядя. Что молчишь?
Ответа Сергей не ждал. Парень держался, как мог, и лишь временами стонал. Подолгу задерживал дыхание и потом так же долго, со скрипом выдыхал.
Долгожданный отдых уходил на десятый план. Туда же уходила рыбалка с душистой ухой и рёв изюбрей. Всё летело к чёртовой матери. Но сожаления большого по этому поводу Сергей почему-то не испытывал. Не давал покоя самострел, и мысли об этом отвлекали от тяжёлого спуска.
– Терпи, раз такое дело. Тебя силком не тянули, так что терпи, – говорил Сергей. – Дойдём как-нибудь. Казак должен терпеть. Да не души ты меня! Уже не вижу ни хрена, – срывался Сергей и переходил на мат.
– С коноплёй свяжешься, всё к одному. Дело известное.
Гуран ушёл вперёд. Вскоре вышли в низину, и показался домик. Дым из трубы не шёл, дверь всё так же была припёрта палкой.