– Чшо? Стрелял, – смеясь спросил Мишаня, понимая, что другого варианта быть не может.
– А… Промазал.
– Как говорится, ничего личного, – сочувственно высказался Мишаня.
– До сих пор не пойму, откуда она появилась? А за изюбрем же, след в след шёл. Думаю, ну где-то ты должен же залечь. По ляжке же зацепил. Кровило-то будь здоров.
– Заманил, – ухмыльнулся Мишаня.
Юркино лицо ожило, глаза вдруг загорелись, словно высвечивая из пустоты забытые подробности.
– Бык-то странный. Сколько раз выходил на него, а тот как издевается. И бежит так лениво. Бери мол меня, тёпленького. Нет, Мишка. Думай что хочешь, а этот бык точно непростой. Тот всего боится, осторожный до предела. Я не знаю более осторожного зверя, если не гон. Даже ночью на открытое место не выходит. А этот днём, да по мари, как на выставке.
Говорил Юрка спокойно, без эмоций, не пропуская ни одной подробности дела, по-прежнему продолжая смотреть в видимое лишь ему пространство, немного выпятив от напряжения нижнюю челюсть, выдавая этим состояние растерянности. – И ни разу следа не терял, – как будто разговаривая сам с собой, продолжал Костыль. – Да в Белой же. Тем же летом. Какой леший меня туда затянул? Слыхал, там графит добывать будут.
–Слыхал, -тяжело выдохнул Мишаня, представляя, как в девственный лес нагонят техники, расковыряют сопки и превратят его зелёный рай в лунный пейзаж.
– Низиной же, где погранцы свой уазик утопили, -продолжал Костыль. -Там ещё китайцев ловили. А он, слышу, чуть выше дороги вышагиват. Грудь в мышцах, рожищи что дерево. Копытами тук, тук, тук. Как на параде! У меня аж сердце заколотило. Как назло густо, стволы мельтешат, никак не выцелить. Гляжу, прогальчик впереди, я туда подцелил, жду, когда он выскочит. Думаю, сейчас я его бахну! Жду, жду, а его и след простыл. Куда делся, не пойму. Как в воду. Всё на коленях облазил, след оборвался – и нигде нет. А говорят, чудес не бывает.
– В лесу всякое бывает, – зевая, как бы возразил Мишаня. Наивность темы и сама постановка вопроса не смутили Юрку. Он всё ещё разглядывал пустое место, не обращая внимания на Мишкину иронию.
– Эта ведь козлина меня и к медведице вывела. Подранок-то всегда вниз бежит. Залезет в орешник, что и с собаками не выгонишь.
–Это они хорошо соображают, где прятаться.
–И я про то говорю. Раненый зверь кровь экономит. А этот в крутяк прёт, как танк, кровища фонтаном по кустам, а тому похер. Иду за ним, и доходит, до меня, что за остряками хоть кубарем вниз катись. Всё продумал, рогач. А откуда эта мамаша взялась, не пойму. Может выводок вела. Но медвежат-то не видел. Цап меня! Что удивило – не испугался.
– Не успел, наверное, – буркнул Мишаня, а самого пробрало от такой мысли.
– Не в том дело. Вообще страха не было. Иной раз от ветки вздрогнешь. Страх потом взял. Когда собака в глаза смотрит, а ты сделать ничего не можешь. И голос его в ушах стоит до сих пор.
– Кого его? – От удивления Мишаня даже привстал. Костыль оставался спокойным и по-прежнему сверлил стену.
– Говорю тебе, бык. Идёт впереди, а глаза из орбит. Ну не бурундук же, чтобы от любопытства в капкан лезть.
Несоответствия в Юркиных рассказах несколько взволновали Мишаню, поскольку всегда последовательный и точный в повествовании Костыль редко молол чепуху. А тут бык, голос… Это наводило на разные мысли, поводом к которым и были ранее услышанные сплетни.
Короткий осенний день кончился, за окном слышалось колыхание голых веток. Сквозь Юркины истории на ум лезли думы о завтрашнем дне, а перед глазами стоял прозрачный, серый и неприветливый лес. Не хотелось вставать с нагретого топчана и тем более выходить на холод.
– Заморозка-то ждать? Как думаешь? – спросил Мишаня. Юрка, по-видимому, продолжал проживать пережитое, перекладывая кирпичики своей необычной истории в новую форму. Потом, как будто очнувшись, отозвался: – Утром узнаешь. – Его гусиный смех давал понять, что ему наплевать с большой колокольни на Мишкины страхи. Мол, не мальчик, и всё в твоих руках. И в этом отношении проявлялся весь костылёвский характер. Он не навязывался, не учил, и не лез в чужие дела, если, конечно, они не касались его лично.
– Тебе-то что… Голова не болит. Сунул сена – и спи спокойно до обеда. А если мне воду из радиатора не слить, вся система коту под хвост.
– Какие проблемы, поди да слей, – словно продолжая издеваться, отозвался Юрка, прекрасно понимая, что для Мишани лезть на холод хуже каторги. Оставалось лишь удивляться простоте его натуры и полному отсутствию понимания чужого горя. Он был предельно честен и не более, как робот, на всё имея уже готовые ответы и решения.