— Тогда так. Мы его должны общипать как липку. Нужно позвонить Джозефу, пусть порекомендует приличного адвоката. Барьщевский или Резник. Резник или Барьщевский.
— Марина, ты что, с ума сошла? — всерьез забеспокоилась Маргарита, смутно припоминая, что произнесенные сестрой фамилии принадлежат самым лучшим и соответственно самым дорогим адвокатам России. К тому же не станут они браться за такое дело. Не их уровень. И вообще, Галинский будет платить алименты на Тимофея и оставил нам с ним эту квартиру. Там в бюро бумаги лежат.
— Алименты, говоришь? — прищурившись, прошипела сестра. — Сколько? Триста рублей? Или триста пятьдесят?
— Двадцать пять процентов от заработка, — пожала плечами Маргарита.
— Три раза ха! — фыркнула Марина. — И какой у него заработок? Официальный я имею в виду?
— Четыре тысячи восемьсот двадцать один рубль.
— Ух ты, какая точность! — восхитилась Марина. — Можно подумать, что Толик идеальный супруг и все до копеечки жене приносил.
— Марин, хватит дурака валять, — попросила сестру Маргарита. — Ну, должность у него такая, что официально зарплата маленькая, а неофициально… Ну, сама понимаешь. Сейчас все так живут.
— Я — да, а ты — нет! Я понимаю, а ты — нет, — отрезала Марина. — Вот с официальных доходов он и будет платить алименты. Огро-омные деньги. Целых тыщу двести пять рублей и даже двадцать пять копеек! — Марина считала мгновенно, и для нее выделить из суммы двадцать пять процентов было делом пустяшным. — Сам собой напрашивается вопрос. И как ты собираешься на эти деньги жить, да еще и с ребенком? Да одни счета за эту квартирку потянут раз в десять больше! Я уж не говорю, что ты привыкла к совсем другому.
— Но ты же не думаешь…
— Не думаю, а просто уверена стопроцентно! У Толика скоро свадьба, молодую жену нужно одевать, кормить, холить и лелеять, выводить в свет и вывозить на отдых в экзотические страны. Плюс ко всему, его благородный жест — то, что он оставил вам квартиру, — ставит Галинского в положение человека без определенного места жительства. Бомж он теперь. Следовательно, ему квартирку прикупить необходимо, для себя и своей молодой жены… Если ты еще не поняла, к чему я клоню…
— Ты считаешь, что, кроме этой тысячи и квартиры, нам ничего не обломится.
— Ага! — простодушно кивнула Марина.
— Да-а-а. — Маргарита отставила остывший кофе и схватилась руками за голову. — Чем я ребенка кормить буду?
— Ну, не все так безнадежно. С голоду бабушка с дедушкой и тетушка Марина с дядюшкой Джозефом вам умереть не дадут, но… Лично мне, Ритуля, не влом снабжать тебя деньгами. Сама знаешь. Но Жозик… Не принято у них там, на загнивающем Западе, такие вот благотворительные мероприятия проводить. У меня, конечно, свой, личный счет…
— Нет, Мариш, — твердо возразила Маргарита. — Я женщина взрослая и даже теперь свободная. Я сама.
— Идиотское ток-шоу! — фыркнула сестрица. — Не спеши отказываться от помощи. И давай решим, что тебе делать дальше. Я предлагаю продать эту хибару, переехать к родителям…
— И найти работу!
— Ну не знаю, не знаю, — покачала головой Марина. — Прости за правду, но ты же ничего не умеешь делать. А библиотекари сейчас зарабатывают столько, что и церковной крысе позавидуют. Так что твой диплом вообще можно свернуть трубочкой и засунуть… сама знаешь куда. Разве что возьмут в какую-нибудь фирму, например, администратором. У тебя симпатичная мордашка, неплохо подвешен язык, фигура… а ноги просто обалдеть, всю жизнь завидовала!
Маргарита сначала хотела праведно возмутиться и даже рот открыла. По Маришкиным рассуждениям получалось, что ее могут взять на работу, как красивую обложку и не более того. Но это же несправедливо! Однако…
Маргарита закрыла рот, так и не произнеся ни слова. По здравом размышлении сестричка была права даже не на сто процентов, а на все двести.
Галинский настаивал, чтобы его жена не работала, потому что святая обязанность мужа обеспечивать семью. Этот постулат он впитал с молоком матери. Его предки дворяне, о чем было не принято упоминать при Советской власти, воспитывали своих сыновей в том ключе, что мужчина обязан быть добытчиком, приумножая славу рода и семейное состояние, а женам оставалось лишь блистать нарядами да драгоценностями на балах, услаждать взор и выполнять все прихоти супруга. Потеряв во время революции все состояние, Галинские от принципов тем не менее не отказались. Маргарита, вступив в их семью, с восторженной радостью согласилась «услаждать взор и выполнять прихоти». Ее день был полностью подчинен режиму супруга. Утром, пока он принимал душ, Маргарита готовила сытный завтрак, затем провожала мужа на работу и занималась собой и домом. Очень скоро после их свадьбы Анатолий получил приличную должность, соответствующие должности блага и материальное вознаграждение. Из скромной хрущевки семейство переехало в хорошую квартиру, тут же была нанята помощница по хозяйству, как стыдливо называла Маргарита домработницу. Приходящая помощница стирала и убирала, Маргарита не доверяла ей лишь приготовление пищи для дражайшего супруга и воспитание любимого чада.