Я выслушал и позволил забрать старое кресло и подставку из каюты. А то ведь с него бы сталось в бою держать меч в малоподходящем месте, на приборном щите, к примеру, и, в конце концов, воткнуть его куда-нибудь или себе, или звездолету. Я ж все понимаю. Чужие заморочки, они кажутся смешными постороннему, но для хозяина заморочек они страшно важные. Ну какой, положим, лавиец пойдет в бой без образка со святым Эрлихом? А тэффяне плюют на ладонь и втирают в висок – ляд знает, зачем, но любой тэффянин так делает. Йтен курят траву эту мерзкую, лаконцы прокалывают себя всякими железками, астропанки с Боура морды себе татуируют… Ну меч, подумаешь… да пусть со своим мечом хоть в обнимку спит, если ему это привычно. И вообще – молодой еще.
У него в каюте на стене стереокартина висела, красивая. Яркий такой лес – лианы в крупных красных цветах на черных деревьях, листья желтые, рыжие, а на переднем плане дерутся два зверя. Красно-бурые такие, полосатые, сплошные клыки и мускулы, и страшное напряжение очень здорово схвачено. У одного уже между ухом и шеей шкура располосована, кровища хлещет, но ему это, вроде, до звезды в данный момент. Не чувствует на адреналине и в горячке. Эффектно.
Укки говорит:
– Вам нравится?
– Да, – говорю. – Возьми с собой. Хорошая картина. У нас в машине повесим.
И, вижу, ему от таких моих слов очень полегчало, он совсем расслабился и заулыбался. Картину снял и унес. Мы ее повесили в каюте. Потом еще Укки в нашей справочной базе на экране заставку сделал: два оленя с Сеты на скальной плите сшиблись рогами. Ужасно ему нравились всякие картинки, на которых зверюги сражаются, хоть настоящие, хоть выдуманные чудовища. А я не препятствовал, тем более что картинки он вполне хорошие выбирал. С чувством.
В трюме у него обнаружилось полдюжины контейнеров с кристаллами, симпатичными такими, фиолетовыми, прозрачными. Очень твердыми, типа сапфиров по физическим характеристикам. Судя по способу хранения, не радиоактивными и для человека безопасными. Мы их потом загнали одному, который вел дела с ювелирами Лави и, вроде бы, Тэффа тоже. А он их, слышно, перепродал, как очень экзотические драгоценности, и довольно основательно наварился, хотя на Нги-Унг-Лян эти штуки используются в индустрии развлечений. Вызывают эйфорию, будучи вставлены в какую-то излучающую фигулию, которую Укки мне так и не смог объяснить.
А может, и сам путем не знал. Спереть наркоту, чтобы толкнуть – это да, а самому оттягиваться – это уже нет. Не того он у меня воспитания был. Чисто классический мальчик из хорошей семьи – такой вежливенький, спокойный и нетрепучий, не пилот, а находка. Сокровище. Вдобавок чистюля. Отличные качества. В космосе, в крошечном пространстве, вдвоем с гавриком, который целыми днями трындит тебе в уши и всюду сует объедки вперемежку с грязными носками, долго не протянешь – в конце концов, хочется вышвырнуть его за борт и полюбоваться агонией.
На самом деле пилота выбрать – не ботинок обуть. Пилот – не девочка на вечерок, тут подход нужен, психология. В Просторе смерть всегда в затылок дышит; важно, чтобы этот затылок был прикрыт, хоть относительно. И важно не собачиться из-за пустяков, потому что из-за пустяков в приступе клаустрофобии чаще всего и цапаются насмерть. А Укки был такой идеальный партнер, что я диву давался.
Мы вернулись на Мейну и отлаживали машину целую неделю. И Укки кротко вкалывал, без слова протеста. Как буйвол, тянул. Как киборг, чтоб мне треснуть.
Ему, бывало, скажешь:
– Ты, орел, с чего это параллаксоид включил и бросил? У тебя что, пожар где-то случился?
А он:
– Простите, я был недостаточно собран, – и смотрит с детской виноватой улыбочкой. – Я задумался обо всяких пустяках, это плохо.
При всем том, что собранности-то у Укки на пятерых мейнских охламонов хватило бы. Я до того, как с ним познакомился, никогда не думал, что на белом свете, а не в больном воображении мейнских охотников, бывают до такой степени совершенные члены экипажа. Нет, он не был совсем уж ангелом – но если бы не эти крохотные недостатки, Укки просто забрали бы в Эдем живым.
Он по вечерам махал своим мечом. Предпочитал внутри машины – потому что снаружи собиралась толпа глазеть, а Укки, особь повышенной скромности, злился, раздражался и сбивался с ритма. А то, что я смотрю, ему, похоже, даже нравилось, и мне тоже нравилось: сущий балет. Такой он был грациозный и опасный, как кот, который ловит птичку… его вечерние тренировки для меня скоро стали вроде развлечения. По самому началу он и мне предложил спарринг на палках, только я отказался. Если мне понадобится кого-нибудь убить, я убью без всяких танцев, быстро и просто. Меня хорошо учили. Все эти выверты не для меня. Но смотреть приятно.