Выбрать главу

Мейбл холодно посмотрела на женщину и резковато спросила:

– На что вы намекаете, миссис Раис? Еще недавно в подобной ситуации она бы страшно смутилась и ни за что бы не решилась потребовать от Дженни объяснений, но сейчас вся скованность вдруг исчезла. В конце концов, разозлилась Мейбл, я взрослая самостоятельная женщина, я не отвечаю за свои поступки ни перед кем, кроме самой себя. Что бы кто ни говорил, моего отца уже нет в живых и сплетни его не расстроят, а остальное не важно.

Дженни выглядела недовольной и слегка озадаченной.

– Так, ни на что. Но если живешь с мужчиной, следует быть готовой к тому, что люди заподозрят…

– Что? – холодно прервала ее Мейбл. – Что он мой любовник?

Дженни покраснела. Казалось, закоренелая сплетница испытывает неловкость.

– В общем, да. Разумеется, я отметаю все эти пересуды, но вы знаете, каковы люди…

– Я знаю, каковы некоторые из них, – многозначительно уточнила Мейбл. Затем она обошла Дженни и сухо добавила. – А теперь, миссис Раис, если вы не возражаете, я займусь покупками.

Только гораздо позже, уже обойдя полмагазина, Мейбл заметила, что все еще дрожит. Она попыталась успокоиться, говоря себе, что не стоит принимать слова Дженни слишком близко к сердцу, но это не помогло. Мейбл не привыкла быть объектом нездорового любопытства и даже не предполагала, что может оказаться в этой роли.

Она не раз слышала, как люди безжалостно и цинично обсуждают какую-то пару, и мысль, что точно так же будут перемывать кости ей и Ричарду, была ей невыносима. От этого Мейбл почувствовала себя грязной, оплеванной… Женщина встряхнула головой, пытаясь прогнать ненужные мысли, но все равно не могла избавиться от обиды и злости, порожденных словами Дженни. Эти чувства не отпускали Мейбл и вечером, когда она готовила ужин.

Стряпня шла полным ходом, когда в кухню вдруг вошел Ричард. Мейбл настолько привыкла к тому, что его большей частью не бывает дома, что вздрогнула от неожиданности.

Заметив ее реакцию, Ричард нахмурился и спросил:

– Что-нибудь не так?

– Все в порядке, я просто не ожидала вас увидеть.

– Я это понял, – хмуро согласился Ричард.

В тоне Ричарда слышались горькие, чуть ли не презрительные нотки, разительно не похожие на его обычную манеру общения, и они царапали израненные нервы Мейбл, будто наждачная бумага.

– Я вернулся раньше, потому что мне нужно вам кое-что сказать.

Мейбл отложила свои дела и приготовилась слушать. Ричард еще не начал говорить, а ее сердце уже учащенно забилось. Женщину охватили мрачные предчувствия. Она инстинктивно чувствовала: что бы он ни собирался сказать, ей это не понравится. Так и вышло.

– Я нашел себе другое пристанище. Мейбл потряс не только сам смысл его слов, но и то, как резко, почти вызывающе они были сказаны. На миг она оцепенела, будучи не в состоянии не только ответить, но и вообще как-то отреагировать, и только смотрела на него расширенными глазами.

– Мне показалось, что в сложившихся обстоятельствах это лучший выход, – добавил Ричард. – Сегодня вечером я перевезу свои вещи.

Мейбл знала, что должна как-то выразить свое отношение, но не могла. Она боялась, что если попытается заговорить, то просто сорвется. Но все-таки следовало дать Ричарду понять, что она не против, сделать вид, будто это ее не волнует, будто ее сердце не разрывается на части. Мейбл взяла себя в руки и словно со стороны услышала собственный голос – какой-то чужой, незнакомый, с несвойственными ему металлическими нотками.

– Что ж, в таком случае я готовлю ужин только на себя.

Какая банальность! Мейбл хотелось завизжать, забиться в истерике, но каким-то чудом удалось сдержаться.

Ричард уезжает. Это моя вина и только моя. Если бы я не вела себя как дурочка, если – бы сумела скрыть свои чувства, не показала их так явно… Но сделанного не воротишь. Что толку корить себя? Где моя гордость, самостоятельность, выдержка, наконец?

8

На протяжении следующих двадцати четырех часов Мейбл еще не раз приходилось взывать к своей выдержке. Пока Ричард грузил в машину вещи, она молча наблюдала из окна. Потом он отыскал ее, чтобы сдержанно поблагодарить за все, что для него сделала хозяйка этого дома.

Уже на пороге Ричард вдруг обернулся, и Мейбл на миг показалось, что он собирается заключить ее в объятия, но он сразу же, словно спохватившись, резко развернулся и ушел, не сказав даже «до свидания».

Мейбл дождалась, пока «бентли» скроется из виду, и только после этого предалась своему горю. Нет, она не изливала его в потоках слез. Мейбл страдала молча, но боль, терзавшая ее, была столь невыносимой, что женщина не находила себе места.