Я учтиво киваю в такт словам, и хозяин продолжает:
— Как ты понимаешь, отбор кандидатов весьма строг. Мы не можем оказать такую честь первому попавшемуся заключённому. Комиссия перелопатила сотни тысяч дел в поисках двух десятков подходящих осуждённых. И я рад сообщить, что ты оказался в их числе. Поздравляю!
— Спасибо, — едва выдавливаю из себя.
— Дело за малым. Тебе остаётся лишь дать согласие на участие в эксперименте.
Ничего не скажешь — равнозначный обмен. Если соглашусь, то они скосят мне срок и выпустят на свободу.
Но!
Если эксперимент провалится, то я могу просто погибнуть. Или того хуже — останусь до конца дней моральным калекой. Сидеть в кресле и, пуская слюни, тупо пялиться в окно.
Видимо, моё лицо не выражает одобрения или понимания всей прелести полёта научно-технической мысли, потому что хозяин спешно приводит дополнительные доводы:
— Кроме свободы, программа предусматривает трудоустройство участника эксперимента. Тебе на выбор будет предложено несколько должностей, вроде той, на которой работал, прежде чем попал сюда. Так-с… — Он заглядывает в моё дело. — Ага, техническая должность на межзвёздном корабле… Ну, насчёт межзвёздного — не знаю, но на космическом точно что-нибудь найдут. Техник, а со временем, может быть, инженер. Что скажешь?
Я опускаю глаза.
Смотрю на свою грязную робу, всю в бурых разводах радиоактивной пыли. На ободранные руки, пропитанные насквозь машинным маслом. На изорванные ботинки.
— Я согласен.
А кто бы на моём месте не согласился?
I. Гленн
Климатическая система космического корабля — это сложный программно-аппаратный комплекс, отвечающий за поддержание необходимых условий на борту. Как и большинство систем, она имеет множество подразделений и надстроек, одной из которых является система контроля среды криокамер. Как правило, специалисты считают эти две системы независимыми друг от друга, но для меня всегда очевидным был другой факт: вторая не будет работать, если первая не исправна.
Почему обычно заостряют внимание на криокамерах? Ответ на поверхности: выдерживать температурный режим именно в них — очень важно, потому что большая часть обитателей межзвёздного корабля почти всё время полёта проводит в состоянии криоанабиоза. Прежде всего, это относится к той части путешествия, во время которой звездолёт совершает прыжок по червячной дыре. В этот момент экипаж корабля, за исключением дежурной смены, должен находиться в криосне. То же самое касается пассажиров, всех без исключения.
На самом деле, никакой это не момент, а достаточно продолжительный промежуток времени. Настолько продолжительный, что в некоторых системах отчёта проходят годы. Однако людям на корабле кажется, что прошло несколько часов или дней — таков принцип относительности в действии.
Чтобы не испытывать далеко не приятные ощущения, а также последствия перегрузок от разгона и торможения корабля, существуют криокамеры — удобный инструмент, дарующий сон и покой путешественникам космоса.
Разумеется, столь сложный механизм, имеющий крайне важную и ответственную функцию, требует бережного ухода и чуткого контроля. Стоит температуре в криокамере чуть снизиться, как в организме находящегося в ней человека произойдут необратимые изменения, проще говоря — он замёрзнет. Температура выше нормы не позволит поддерживать криосон — на этот случай предусмотрена аварийная система, в случае чего запустит процесс пробуждения и выведет человека из анабиоза, что опять же связано с дополнительным дискомфортом.
На «Артемиде» климатическая система барахлит с самого начала. Вероятно, правильнее будет сказать «с самого начала моей службы на катере», ибо только за этот период могу отвечать достоверно. Но я настолько измучен борьбой за работоспособность системы, что, как правило, употребляю более короткую формулировку — «с самого начала», таким образом подразумевая момент ввода «Артемиды» в эксплуатацию.
Я — главный инженер корабля, и у меня работа такая — налаживать оборудование. На небольших катерах вроде «Артемиды» главный инженер — это и механик, и электрик, и программист, и всё это в одном лице.
Короче, работы хватает.
Сегодня в жилых помещениях опять начала расти температура, за что получил очередной нагоняй от капитана. Командор Кнопфлер всегда так делает: даёт втык, я иду и ремонтирую. Потом опять что-то ломается, командор опять даёт втык, я — ремонтирую. И так снова и снова.