Марк совершенно скис. Руки опустились, плечи опали. Он сгорбился, а взгляд потускнел. Кажется, уже собрался уходить, но всё же спросил:
— Пожалуй, только один вопрос. Если вы, конечно, позволите. Можно?
— Валяй, — разрешил я, — можно.
— Что будет дальше? Что вы напишите в отчёте?
Сказано было без заискиваний и преданных заглядываний в глаза. Просто, как безоговорочно признавший свою вину подсудимый спрашивает у судьи, насколько суровым будет приговор. Не любящий неизвестности Марк интересуется своей дальнейшей судьбой — без намёков, без ожиданий снисхождения.
— В отчёте? — Кнопфлер задумался. Упёрся локтем в стол и положил подбородок на сжатый кулак. — Право, и не знаю, что я должен там написать… — Повернулся в мою сторону и спросил: — Как ты думаешь, Габриэль?
— Без происшествий, — невозмутимо ответил я.
— Да! — Кнопфлер обрадовался моим словам как неожиданному и оригинальному решению. — В точку! Именно так и напишем. Марк, ты хороший человек, и мы не будем рассказывать комиссии о том, что ты не прошёл этот спонтанный тест. Так ведь? — он опять обратился ко мне.
— Нет, не будем, — подтвердил я.
— Ну и славно, — заключил Кнопфлер. — Так что, не переживай и иди спать. А мы тут ещё посидим, поговорим. Прекрасная ночь для задушевных бесед. Ты не находишь, Габриэль?
— Просто великолепная, — согласился я, — и очень спокойная.
Эпилог. Марк
После того как Светка и Стивен ушли, Кэрри пошутила, что больше всего это напоминает средневековое благословение. Удачная, нужно сказать, аналогия. Я и сам подыскивал похожее сравнение, «благословение» крутилось у меня на языке, но Кэрри опередила.
Пока мы собирались и перетаскивали вещи на «Стрелку», укладывали их там и сами устраивались, к нам приходили люди. Каждый говорил что-нибудь приятное, многие приносили что-то в качестве подарков: практичных, которые нам могут пригодиться в будущем, и не очень — просто так, на память. Но самое главное — это атмосфера доброжелательности, что царит на борту спускаемого модуля. По лицам посетителей видно, что рады за нас.
Пришли почти все, кто был на «Артемиде».
Сначала — дежурные чуть ли не полным составом. С ними — наши коллеги, инженеры и археологи. Они шумели, перебивали друг друга, сказали много хорошего. Они жали руку мне, обнимали Кэрри и желали нам удачи.
Потом к нам пожаловали Кнопфлер и Габриэль.
Командор произнёс напутственную речь, непривычно сентиментальную и тёплую. В аналогии с благословением он, несомненно, занимает место моего отца — мудрого седовласого старца, решающего в общине самые важные вопросы и проблемы.
Да, конечно, без него ничего не получилось бы. Не знаю — как, но догадался о наших с Кэрри помыслах, вызвал к себе и озвучил наши самые сокровенные желания, тайны, которые мы доверяли только друг другу. Не дожидаясь, пока наконец решимся, Кнопфлер предложил нам не возвращаться в большой мир, а остаться тут, в прошлом, за несколько десятилетий до того как земная цивилизация откроет Юлианию. В этом девственном мире, где нет комиссии, обязательств по досрочному освобождению, археологии, командировок и всего прочего.
Через несколько дней после нашего отлёта, когда приземлимся и обустроимся на Юлиании, «Артемида» тоже отправится в путь. Гленн придумал, как правильно рассчитать нужную фазу червоточины, вычислил траекторию движения и время старта.
«Мы попытаемся попасть в своё время, в те дни, когда должны были вынырнуть в окрестностях Мнемозины, — говорил Кнопфлер о выбранном пути. — В истории нет упоминаний об «Артемиде», значит, мы попадём либо в своё время, либо в будущее. Хотелось бы посмотреть будущее, но я бы предпочёл всё-таки своё время, то самое, откуда мы стартовали».
Габриэлю досталась роль старшего брата — нелюбимого, чересчур правильного, но справедливого и желающего своим неразумным младшим братьям только хорошее.
Накануне Габриэль собрал всех находящихся на корабле и взял с них обещание держать случившееся в тайне. Также презентовал легенду — историю, которую будут рассказывать во внешнем мире. Согласно ей, мы с Кэрри по невыясненным причинам бежали с «Артемиды» на модуле и, скорее всего, погибли в открытом космосе — вероятно, попали в метеоритный поток или что-то в этом роде. Таким образом Габриэль ограждал нас от возможных поисков и расследований, а экипаж корабля — от ответственности за произошедшее.