И Габриэль — в своей грубой, непонятного цвета толстовке с торчащими в разные стороны нитками. В толстовке, явно заляпанной пролитыми консервами. В толстовке, не скрывающей мощное, слегка тучное тело. Совсем короткая стрижка, почти что налысо. Щёки и подбородок спрятаны под бурной чёрной растительностью. Взгляд — нагловатый, тяжёлый, блуждающий. Ищет повод, к чему бы придраться, пусть даже не по существу, но найти струну, рычажок, дёрнув который, вывести человека из себя. А потом, разгорячённого и открытого, подмять, навязать своё мнение.
Эти двое идеально исполняют избитые и затасканные роли плохого и хорошего полицейских. Хотя — нет, капитан и боцман со средневекового корабля — вот они кто. Крепкая, монолитная команда.
Всё это, конечно, игра. Не такие уж они кровожадные и не будут перегибать палку. Мы немного поругаемся, они будут налегать, а я — отстаивать своё и отговариваться. Но в конечном счёте уступлю, найдём компромисс, который устроит и их и меня.
Просто, очень уж напоминает переговоры двух воинствующих сторон.
Композицию завершают двое невольных участников: стоящий в паре шагов за мною Марк и находящаяся на таком же расстоянии за Габриэлем Сато — единственная девушка в коллективе дежурных.
Марк тут присутствует потому, что пришёл со мной и вовремя не успел ретироваться.
Сато же давно хочет что-то сказать своему начальнику, видимо, доложить о чём-то важном. Вот только, явилась несколько не к месту и стоит в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу и поджидая момента.
В создавшейся ситуации они напоминают оруженосцев, сопровождающих военачальников, но не смеющих мешать их беседе.
Если уж дальше продолжать аналогию, то остальные дежурные, что сидят за пультами управления, в некотором отдалении от нас, представляются лагерем противника. Тогда, мы с Марком — делегация, явившаяся в стан врага на переговоры.
Пауза затягивается, нужно что-то говорить. Я собрал скопившийся во мне сарказм и сдавленным голосом, через силу произнёс:
— Это очень большая работа. Сейчас нет сил и времени на реконструкцию климатической системы.
— Почему? — сухо осведомился Кнопфлер.
— Хотя бы потому, что не располагаю достаточными людскими ресурсами. Вернёмся на базу — там видно будет.
— Когда? — спросил Кнопфлер.
В этом он весь, это всё его. Ставит в тупик такими вопросами: нет конкретики, а без конкретики не могу решать проблемы.
Увидев моё замешательство, Габриэль идёт капитану на помощь:
— Ты обещал перманентно заниматься этим вопросом. Когда будут результаты?
Лучше бы этого не говорил. Я и без них знаю, что обещал, и занимаюсь вопросом.
Взывая к внутреннему спокойствию, терпеливо произношу:
— Мы постоянно там что-то ремонтируем, модернизируем и так далее. У меня есть план реконструкции систем корабля, я вам уже много раз его показывал. Если хотите, могу показать ещё раз.
— Это хорошо, — упрямо продолжал Кнопфлер. — Но мне не понятно: когда будут результаты?
Нет, я так не могу. Похоже, сегодня командор доведёт меня до белого каления.
Не в силах дальше препираться, я отвернулся и встретился взглядом с Сато. Черноглазая красавица, видимо, уловила немое отчаяние и решила помочь.
— Габриэль, прошу прощения… — встряла она.
— Да-да, — отозвался тот. — Что такое? Говори.
— Я только хотела сказать, что мы завершили манёвр разгона, показатели в норме, без происшествий.
— Хорошо. Спасибо, Сато.
— И ещё: у нас там археологи… — Сато кивнула в сторону рабочей каюты Габриэля.
Точнее — отросток помещения командного центра, отгороженный от основного пространства большущей матовой выдвижной дверью.
— И что с ними?
— Пришли минут пятнадцать назад, хотят пообщаться с капитаном. Я не стала их сюда пускать — помнится, ты запретил доступ пассажиров в служебные помещения. Но с другой стороны, не торчать же им в коридоре. Ваше совещание затягивалось, и я отвела их в твою каюту.
— Ага, всё правильно сделала, — недовольно буркнул Габриэль. — Чего ж они хотят-то?
— Не знаю, сказали — поговорить с командором. — Сато сморщила милую мордашку и посмотрела на Кнопфлера.
Габриэль тоже посмотрел на командора. Тот — на меня, затем — на Марка, решая, хватит ли нам на сегодня или стоит продолжить.