Ни одной из этих фамилий представители Советской власти не знали, но последняя была подозрительной. Из-за имени. Троцкист?
— О, что вы! — замахал руками немец. — Граф Толстой никогда троцкистом не был. Да он уж и умер давно, ещё до революции.
— Это хорошо. — буркнул товарищ Пяткин удовлетворённо. — Но всё равно подозрительно.
— Уверяю вас, он никогда не лез в политику, и даже обвинял царя в жестокости.
— Вы сами сказали что он был граф, а следовательно…
— Я его не защищаю и даже рад что он умер.
— Вот это правильно! — хлопнул расчувствовавшийся товарищ Пяткин маленького немца по спине. — Графьёв мы в Гражданскую к стенке ставили. А сам то из каких будешь? — закинул он удочку, которя напоминала скорее якорь океанского лайнера.
— Из купцов. — признался немец.
— Тоже не фонтан, так ведь не всегда же ты купцевал? Небось дед крепостным был?
Господин Циммер закивал. На глазах его навернулись слёзы.
— Стыдно, роже-то? — спросил Иван Зосимович. — Ну, ну! Не робей! Пошли вмажем за дружбу.
— Фройндшафт. — подсказал немец.
— И за него махнём по граммульке. Давай свои документы, подпишу.
— Нам бы хотелось обсудить ещё один вопрос…
— Щас выпьем и обсудим, ты как Поликарп? Вот тоже рыбье имя, карпа знаете? А этот вот только наполовину.
— Иван Зосимович, я бы попросил!
— Проси что угодно! — развёл руками в дымину пьяный уполномоченный. — Рот фронт!
— Вот что мы собирались обсудить. — господин Циммер оглянулся на коллегу. — Гюнтер, дайте пожалуйста карту.
Сдвинув тарелки и стаканы в сторону они разложили Адмиралтейскую карту устья Лены.
— Пока суть да дело, дорогие друзья, мне бы хотелось отправиться в экспедицию и может быть убить настоящего медведя. А как я могу это сделать? Вот вы товарищ Пяткин, дадите мне разрешение на пребывание в пограничной зоне?
— Не дам! — коротко отрезал уполномоченный.
— А почему, разрешите вас спросить?
— Дашь такому разрешение, а он мины в фарватере начнёт ставить. — сказал Поликарп Евграфович, немного знакомый с проблемой.
— Ну какие мины? Побойтесь бога!
— Бога нет! — не совсем уверенно отозвался уполномоченный НКВД.
— И я всецело на вашей стороне. А насчёт разрешения, если вы не против мы поговорим позднее. Когда гости отбыли на спасательной шлюпке «Альбатроса», Август Циммер поднял свои заплаканные глаза на капитана.
— Вы плачете, Август?
— Не понимаю почему этого не делаете вы. Фюрер абсолютно прав, никакой пощады.
— А вы не думаете что это хитрая игра русских?
— Бог мой, Гюнтер! Вы же видели эти рожи! А как он графа Толстого? И не говорите ничего, я должен записать это всё в своём дневнике. Может мне стать драматургом и писать пьесы на русские темы? Хотя нет, поздно. Ещё лет десять и это всё будет наше.
— Вы уверены в этом, Август?
— С твоей помощью мой мальчик мы завоюем этот мир. К тому же то что я видел совпадает с агентурными данными нашей разведки.
— Вы хотите сказать что у нас есть агенты в этом… в такой… дыре как эта?
— Наши агенты есть везде. Не судите по первому впечатлению, Гюнтер. Конечно же это дыра, но это дыра к мировому господству!
Утром следующего дня траулер стал под разгрузку, едва не свернув старый причал.
Рыбу катали на тачках к ожидавшим на берегу громадным телегам с бортами, где её подхватывали те кому повезло работать в этой бригаде. Никогда раньше местные не разгружали траулеры. В рыбохозяйстве было только шесть громадных чёрных от смолы лодок которые в прилив подходили к самому берегу, а после отлива улов выбрасывали прямо на песок, откуда бабы с граблями собирали всё в кучи, потом сортировали и отправляли на рыбный завод — такой же сарай как и здание порта.
Поликарп Евграфович лично захотел подняться на борт чтобы пригласить офицеров и представителя компании совершить ознакомительную прогулку по посёлку. С утра похмелившись спиртом из бочки на складе у Кузьмы и попеняв ему на отсутствие закуски, начальник порта пребывал в жизнерадостном настроении. Немцы подарили лодку в его личное распоряжение, а также пятьдесят тонн рыбы. Да не каких нибудь замухрышек, а настоящую глубоководную сельдь и треску выросшую до размеров которых начальник никогда не встречал.
По пути на корабль он зашёл к Ивану Зосимовичу. От спирта нехорошо отрыгалось, а уполномоченный всегда имел в сундуке дюжину другую сладкого вина которое ему привозили из Якутска вместе с почтой.
— Ну что, достукался? — спросил товарищ Пяткин услыхав скрип дверей. — Иди сюда и читай!