Это была правда. Я действительно туда собирался уже три года, но… Сами понимаете. Время комсомольских путешественников миновало, остался чистый бизнес.
— Я болен. — сказал он видимо в надежде что я его пожалею.
— Вижу. — я кинул быстрый взгляд на его лицо.
— Нет, с вами совершенно невозможно разговаривать! — воскликнул он поднимая палец кверху. — Мы уезжаем. Его прихватите с собой.
Он встал с дивана, ожидая что пальто наденется само собой. Постоял, потом медленно повернулся. Его охрана стояла столбами за нашими спинами, не моргая.
Пожалуй это был первый раз, когда я нарушил запрет.
— Прекратите это. — сказал он. — Вы едете в качестве гостя.
Я люблю ездить в гости. Там я растворяюсь в шумных компаниях и перестаю думать о роли Коммунистической партии Китая в уничтожении окружающей среды. Напиваюсь как зюзя, и обычно меня выкидывают из такси напротив моего подъезда. Редко вдвоём. Втроём ещё реже.
— Большая компания? — спросил я с надеждой.
Он достал телефон, пробормотав что-то вроде: — «Ничего не попишешь.», и сказал в трубку.
— У меня сегодня праздник. Нужна компания… Нет, не такая, попроще…
Повернулся ко мне.
— Верни мне их! — показал на охрану.
Я пожал плечами. Они уже здесь, просто воспитанные такие, не перебивают шефа.
Он хмыкнул. Кивнул на меня.
— Возьмёте с собой на Кутузовский. Помыть, причёску, костюм. Через два часа дома. Не опаздывать!
Посмотрел на меня снова. А я что?
— Так и будет. Только один вопрос… Можно я буду называть вас дядюшкой?
Он засмеялся.
— Ну хорошо, только в этот раз. Наше дальнейшее знакомство может отвратить вас от этого.
— Это вряд ли. Я люблю родственников.
Праздник удался, но напиться он мне не дал. Вместо этого он привёл меня в свой кабинет, закрыл на ключ дверь, и повернулся ко мне.
— Интересуешься племянник откуда я узнал о тебе?
— Мне надо выпить.
— Не притворяйся алкоголиком. Я знаю зачем ты это делаешь. Извини. Если хочешь я буду называть тебя на вы.
— Всё равно, дядюшка. Называй как хочешь. А насчёт того как ты обо мне узнал… Есть только один вариант. Полковник Девяткин? Не правда ли?
— Неправда, он теперь генерал Девяткин, правда я зову его Шестёркин.
— Как же, как же… Ещё тот…
Девяткин был начальником Особого отдела распологавшегося на территории части где мне выпало несчастье служить, и его подчинённые начали заниматься мной через месяц после прибытия, с его подачи разумеется. Мне очень досаждали тараканы в казарме. Каюсь, на службе я потерял осторожность, всё вокруг казалось таким простым, как дырка от бублика. Поэтому я предложил ротному переселить насекомых, он не спросил куда, а я не сказал. В общем на следующий день они все переселились в штабной барак и сожрали всю гуашь и чернила с плакатов и документов на стенках. А для жилья они облюбовали плексигласовый куб где находилось знамя части. Тепло, светло и под охраной. По ночам они шуршали всем что может шуршать, а днём отсыпались у подножия «священной реликвии». Заложил меня наш старлей по пьянке, расхваставшись о своём умельце из третьей роты. Вот так всё и началось.
Они не могли понять как человек который может делать всякие штуки, делать их не желает, а потому не живёт а мучается. Я пробовал им объяснять что нельзя делать зло, а равно и добро, что нарушается баланс тонких энергий, которые в свою очередь тащат за собой энергетику следующего порядка и в результате мы увеличиваем энтропию Вселенной, которая может и бесконечна, но…
Они меня обрывали, говорили чтобы я не вешал им лапшу. «Тоже мне Дэвид Копперфильд.» — сказал Девяткин, и с тех пор это бредовое название намертво приклеилось ко мне. Вот тогда я разочаровался в людях, конечно где-то ходили образованные и умные мужчины и женщины, но я был в обществе совершенно других, чуждых для меня гуманоидов.
— В чьём обществе? — спросил меня капитан-особист.
— Гуманоидов! — ответил я.
— Забываешься, рядовой!
— Гуманоидов, товарищ капитан!
— Вот так-то лучше! А ты у нас не как все, от табуретки произошёл? Тупой как чурка с глазами! Буратино твою мать! Сделай что просят, понял? Или лучше так: с завтрашнего дня будем говорить по другому. Караул! В карцер его! И следить как за своей задницей!
Он перегнул палку. Ночью его увезли с приступом аппендицита в гарнизонный госпиталь. Правда в этом я был не виноват.
Одни люди курят всю жизнь, пьют то чем можно отравить целый полк, и чувствуют себя не то что здоровыми, но вполне пригодными для жизни в этом мире. Другие умирают от пореза и простого гриппа, хотя были спортсменами и заботились о своём здоровье. Почему? Ответ простой и давным-давно известный. Это вибрации элементов из которых состоит наш мир, вообще всё. Люди сами наказывают себя и своих потомков, Господь бог здесь совершенно не при чём. Почему бы не встать и не сказать: «Это я сам виноват во всём что со мной происходит»! Все твердят как заведённые: