Оглянулся по сторонам.
— Стул подай! И иди сделай кофе для важных персон что в машине спят, да по сторонам поглядывай, чурка эбонитовая.
— А как же… — потыкал он руками на стеллажи.
— Без тебя как нибудь…
Он ушёл, а я остался. Сначала прошерстил все коробки с патронами, чтобы знать приблизительно на что ориентироваться, а то наберёшь ерунды разной, а стрелять нечем. Оружие всё было старенькое, самому «молодому» было лет за тридцать, но как я успел убедиться — хранилось в смазанном и вычищенном виде.
Поскольку мы не собирались открывать открывать второй фронт, автоматы нам не годились. Толку немного, а патронов не напасёшься. Тем более «Калаши» были забугорного китайского производства из низкокачественного железа и с пластиковыми коробками магазинов из которых только один был более-менее нормальный, у остальных направляющие были раздолбаны, может закосить.
Дверь приоткрылась и вошла Дашутка с сияющими в ожидании дороги глазами.
— Нет, это брать не буду. — подумал я принимая её в свои руки.
— Здесь алебарды нет? — спросила она, оглядываясь с интересом по сторонам.
— Сейчас спрошу. — я слышал шуршание за дверью, точно подглядывает, мужичок на букву Х.
— Хуссейн, я что тебе непонятно сказал? Следи за дорогой! Как там мбвана Жорж, проснулся уже?
— Проснулся, господин! А моё имя Хасан.
— Нашёл чем хвастаться… Ладно. Иди ко мне. Дашенька, ступай к Жоржу, только в машину не садись, просто двери открой и стой под их прикрытием…
— Мне иногда кажется что тебе сто лет.
— Ты это на что намекаешь? — я хлопнул её по попке. — Беги.
Развернулся к торговцу. Интересно, на кого он работает? Собирать такие арсеналы в десяти минутах езды от центра… Надо иметь хорошую крышу, типа разведки. Или оппозиции. Спросить?
— Хасан, кто твой хозяин? Только подумай прежде чем ответить.
Я встал, подошёл к двери и закрыл её на засов. Кто знает что может придти в голову этому дикарю? Ему могло придти только одно.
В его руках блестнул нож. Смотрел он кино с Джеки Ченом или нет? Хотя, что это я? Он и про Мэри Пикфорд никогда не слышал.
Был у меня приятель до армии и с именем Жора, так он ревновал меня ко всем моим девицам. Заметьте, моим! Но прорывалось это только когда он напивался на вечеринках. Тогда он брал вилку или нож и шёл на лестницу в подъезд, и уже оттуда начинал орать разные гадости в мой адрес. Видимо для соседей, чтобы им не скучно было.
В конце-концов всем надоедал этот крик, кто-нибудь из них приходил ко мне, и осуждающе глядя вокруг на веселящиеся пары, говорил (говорила):
— Ты уж Серёжа унял бы этого буяна своего Жорика. Ведь уже полчаса изгаляется. А то Наталья Кузьминична из третьего этажа уже в милицию собирается звонить.
Я спихивал девицу со своих колен и шёл. Обычно он ждал на площадке между этажами, доведённый своими собственными воплями до глюков, а я спускался к нему, медленно шлёпая по холодным ступеням лестницы домашники тапками.
Сзади у дверей толпились мальчики и девочки выбежавших посмотреть кто победит, а «моя» обычно вскрикивала фальшиво:
— Серёжа! Вернись! У него же вилка!
Но по голосу было слышно что ей страшно интересно посмотреть смертельный бой. А мне было грустно. Потому что я не собирался показывать ничего такого.
Садился на третью ступеньку и смотрел в глаза Жоры, а когда через минуту в них появлялся проблеск сознания, я вставал, забирал несчастную вилку из его рук, или если она падала на пол, то поднимал её, и говорил:
— Иди домой Жора. На сегодня хватит.
И он скатывался вниз без слов, хватаясь за перила обеими руками. Мы никогда не говорили с ним об этом. Ни на следующий день, ни потом.
Как я понимал все были разочарованы такой концовкой. А я не нанимался никого веселить. Удивил меня только мой другой приятель, Колька. Явившись ко мне пьяным и с полбутылкой водки, он плакал горючими слезами и всё время спрашивал:
— Ну почему ты такой? Почему ты показываешь что ты не такой как все?
А у меня звучали слова Мюнхгаузена из фильма:
— Быть как все?!!!
— Я что для тебя, собака? Почему ты так относишься ко мне?
— Нет Коля, ты не собака. — утешал я его гладя по голове, думая как же это я себя веду, что довёл своего лучшего друга до слёз?
Тогда я был уверен что природа даёт всем людям одинаково, а потом всё зависит от желания человека. Ошибался. Прости, Колян! Мы все разные. Есть среди нас гораздо больше люди чем другие. Я не себя имею ввиду. Кого? Ну-у, например Карла Маркса. Кто помнит эту историю как его выгнали из партии им же самим и придуманной? На съезде в Лондоне он явился на заседание в цилиндре и фраке, совершенно пьяный и с двумя проститутками. Господа возмутились. А собственно почему? Если вы настолько дебилы что следуете написанному мракобесом, пьяницей и сексуальным маньяком «Манифесту», то почему он должен вас уважать? Поэтому я не против памятников, они мне не мешают.