— Нет, не в лесу.
— А где?
— Далеко, очень далеко…
— А они ещё придут?
— Нет, они никогда больше не придут.
— Почему? — я был немножко разочарован. У меня появились вопросы к бабкам Ёжкам.
— Потому что они приходят в гости только один раз…
Бабушка умерла через семь лет. Предсказания начали сбываться.
Мне было уже тринадцать лет, родители нашли родственников в деревне и отдали меня на два месяца, на август я должен был ехать в пионерский лагерь.
В соседнем доме жила Нина со своей матерью, она была на четыре года старше, и была самой красивой девушкой на свете. Я любил её, а она называла меня своим братиком.
Счастливая жизнь закончилась, когда из города прислали рабочих для чего-то, не знаю, я никогда не видел чтобы они что-то делали кроме беспробудной пьянки.
По вечерам Нине стало невозможно выходить из дома. Они висели на заборе и орали непристойности.
А через несколько дней я шёл с речки и услышал её крики, и ещё кто-то бубнил не переставая. Я побежал туда и увидел… Двое держали Нину, а третий был на ней и бил её кулаком по лицу. Здоровые мужики в наколках. Не помню сколько это продолжалось. Я лежал в кустах и дрожал как испуганный зверёк.
Жизнь оказалась намного поганей, чем я мог себе представить. Потом они её отпустили и она прошла мимо меня качаясь. Слёзы застилали её глаза, а на ногах были кровавые борозды. Вот тогда я решил их убить, всех.
Вечером, когда все легли, я взял косу на длинной рукоятке и пошёл к дому где они жили. Они всегда выходили на крыльцо помочиться, уроды. Ждал часа два, без успеха. Первым должен был стать один, я знал его, он бил Нину. Потом он всё таки вышел. Из бокового окна струился слабый свет и белая майка была очень хорошо видна. Когда лезвие косы прикоснулось к его горлу он застыл, потом медленно стал поднимать руки. Не знаю на что он надеялся. Я рванул за деревянную рукоятку изо всех сил. Деревенские ребятишки знают что наточенная коса страшное оружие, но я не ожидал что всё будет так просто.
Его голова отделилась от туловища и стукнувшись о крыльцо упала к стене дома. Как упало тело я уже не видел. С косой в руках я мчался по дороге к реке, кросс длинной в два километра. Я бросил её в воду. Найдут, не найдут, мне было тогда всё равно. Потом как был залез в речку, прямо в одежде. Вылез, выкрутил досуха и пошёл домой. Когда вошёл в деревню, там стояла абсолютная тишина. Я пробрался к себе в светёлку и уснул без сновидений. А в одиннадцать утра приехала районная милиция… Это всё глупости, что преступник всегда возвращается на место преступления. Я не возвращался ни разу, хотя бы потому чтобы не дать повода себя заподозрить. В деревне любая новость сразу же становится достоянием всего колхоза. Не мне судить, хорошо это или плохо. Все новости я узнавал не отходя от дома. Труп и двоих что принимали участие увезли. Остальные уехали на следующий день. Только перед этим я сходил на кладбище, что рядом с селом, взял свечку на могилке, разделил её на семь частей, по числу оставшихся в живых, и вылепил семь фигурок, которые я потом одну за другой кидал в огонь, наговаривая то что никогда не повторю вслух. Я думаю они умерли все. Не в этот день, конечно.
А я с тех пор стал шарахаться от милиции. Мне всё время мерещились мои отпечатки пальцев на компьютере в следственном управлении.
Уезжал через неделю, мои родители звонили в правление, просили потарапливаться. Заходил проститься к соседям. Мать Нины долго смотрела на меня сухим взглядом, а на мой вопрос: — Где Нина? — ответила:
— Я послала её к тётке, пусть пока там… Подожди! — остановила меня, видя что я собираюсь уйти. Она подошла к божнице и вытащила из-за иконы закутанный в тряпицу предмет.
— Возьми, он теперь твой. — она сняла покров и я увидел настоящий эсэсовский кинжал.
— Бери, бери! Его хозяин был хороший человек. — сказала она, и я до сих пор не знаю кого она имела ввиду, то ли эсэсовца, то ли того кто его убил. Бог весть.
С тех пор он всегда со мной. Сейчас тоже, и Чарли глядит на него завистливыми глазами. Я взял его с собой не потому что я склонен жалеть голых и сирых, отнюдь.
По моему убеждению люди должны умирать либо в своей постели, либо в бою.
У Чарли не было своей постели, а свою войну он давно проиграл. Всё равно он был боец и заслужил шанс. Поэтому его глаза сейчас сверкают. Он сказал что ему пятьдесят шесть, хотя на самом деле ему за шестьдесят и он в неплохой форме.
Вопрос первый: как он мог её сохранить, при таком-то образе жизни?
Вопрос второй: Что он здесь вообще околачивается? С его опытом он мог поехать в Мадрас или как его называют сейчас Ченнай. Там «Тигры Тамила», а им позарез нужны инструкторы. Ты ведь не разборчив в средствах, а Чарли?