— Мы окунулись по уши. Это уже перебор, — заявила Сэммиш. И тут же: — Какой у нее был голос? Она говорила с акцентом?
Алис нахмурилась, пытаясь вспомнить, как звучала речь бледной женщины. Казалось, столь ошеломляющему событию невозможно быстро выветриться из памяти, но с каждым вопросом Сэммиш Алис все меньше доверяла своим ответам.
— Кажется, да — и вместе с тем нет. Непохоже, будто она из Гайана или Медного Берега, но и у нас в Долгогорье разговаривают не так.
— А насчет ханчийки уверена? Она точно из ханчей?
— Была уверена, пока ты меня в это не ткнула, — бросила Алис резче, чем собиралась, и Сэммиш отдернулась, точно подобралась слишком близко к огню. Алис попыталась загладить грубость, продолжая мягким тоном: — Она показалась довольно-таки… приветливой, серьезно. Будто где не ждала встретила маленького щеночка и не хотела его напугать.
Утро было в разгаре, и они сидели на улице у пекарни, где ночевала Сэммиш. Алис бродила всю ночь и вымоталась, продрогнув до костей. Остаток ночи Алис провела на улице, и теперь усталость пронзала ее до костей. Оставаться у себя в комнатушке после такого видения или явления не представлялось возможным. Она сгребла в темноте свои вещи и была такова — припустила широкой дорогой к мостам, не успев задуматься, куда и к кому ей идти.
Ночью было прохладно, но не промозгло. Варианты, куда податься, тянули ее в разные стороны — то к скудному и нелюбимому материнскому очагу, то к Сэммиш, то к Тетке Шипихе. Но все порывы разбивались об одну и ту же проблему: ее появление в каждом из этих мест заранее могли предсказать. Посещать знакомых людей виделось ей в тот темный час очень опасным. Чувство, будто кто-то или что-то ее засекло и будет теперь искать, заставляло бежать отовсюду, где ее могли обнаружить. И Алис двинулась через реку, на улицы Речного Порта и Новорядья. Добралась даже до территории Храма. Там и состоялся ее отдых — в переулке между двух захудалых церквушек.
Утренний свет развеял страхи — до той степени, что Алис решилась пойти на риск и встретиться с Сэммиш. Пекарню она отыскала по крепкому запаху дыма с дрожжами. Глиняная духовка выходила на улицу отдельно от общей постройки, чтобы снизить вероятность пожара. Сейчас печь горела за спиной, в нескольких футах. Алис чувствовала затылком приятное тепло. Земля кругом была выбелена — дожди много лет прибивали осадок мучной пыли.
— Говорок у нее был, пожалуй, зеленогорский, — сказала Алис. — Знаешь, как вершат правосудие магистраты или выступает с речами князь? Да и смахивала она на благородную даму.
Сэммиш глубокомысленно поскребла подбородок.
— Хреновое дело. То есть хорошего в нем и не было. Пропал Оррел. Убили твоего брата. Но теперь какие-то иностранки ищут зачарованные кинжалы, а ворожеи ткут себя из дыма? Это уже как-то совсем… Может, ну его на фиг?
В груди Алис вспыхнула злость, вдвойне беспощадная от того, что ее посещала та же самая мысль.
— Дарро не был с тобой одной крови. Тебе не нужно встревать сюда со мной вместе.
Сэммиш, совсем помрачнев, опустила взгляд.
— А Дарро точно хотел, чтобы сюда встряла ты? Он заботился о тебе. Любил. Никто не захочет, чтобы их близкие попали в беду. Разве Дарро не сказал бы нам «хватит»? Ты отвалила за церковные службы по полной. Ты не отступилась от брата. Неужели этого недостаточно?
Из-за угла выкатилась мусорная повозка. Осужденные с плоскими деревянными лопатами принялись отдирать конский навоз и прочее дерьмище от дорожного щебня и наваливать на вонючую телегу с разводами, пока синие плащи прогуливались поодаль — там, куда не долетал смрад.
— Этого недостаточно, — твердо проговорила Алис.
— Понятно.
— Если не хочешь участвовать…
— Не в том суть. Я… я просто боюсь.
Взгляд Сэммиш уперся в землю между коленей. Распущенные волосы упали вперед, точно она спряталась за их изгородью. Алис просунула палец за пояс, вскрыла неприметный шов и вытолкнула из потайного кармашка серебряную монету. Протянула на ладони.
— Держи, заработала.
Сэммиш взяла монету, не встречаясь с Алис глазами, — будто воровала из храмовых подношений.
— Нож обратно гони, — сказала Алис, и Сэммиш извлекла кинжал из-под блузки. Теплый, он нагрелся от ее тела, а кожаные ножны потемнели сбоку от пота. Алис запихнула кинжал в сапог, как учил Дарро: рукоятка прижата к лодыжке, на случай необходимости всегда наготове. И оказалась захвачена врасплох, увидав на щеке Сэммиш слезы, а во взгляде — стыд.