— Ты любил ее?
— Да.
— Она была счастлива?
— Этого бы я не сказал, — горько усмехнулся Телфорд.
Герти подошла ближе и коснулась его руки.
— Почему?
— Я безбожно пил. Пил, даже зная, какую боль ей причиняю, пил, и когда меня стали избегать друзья и покидать пациенты. Эстер заболела и нуждалась во мне больше, чем когда бы то ни было, но я продолжал пить. Я превратил ее жизнь в кромешный ад.
— И все же она тебя любила.
— Откуда тебе знать? Да и вообще, к чему ворошить прошлое?
Телфорд разозлился на себя за излишнюю Откровенность, а Герти решила, что настало время объясниться и ей самой.
— Все очень просто, док. Я знаю, почему Эстер любила тебя несмотря ни на что. Я сейчас чувствую то же самое.
Телфорд открыл было рот, но Герти жестом остановила его.
— Не перебивай меня, док. Ты все равно не сможешь переубедить меня, — она крепко сжала его руку. — Ты считаешь, что слишком стар для меня, но ты ошибаешься. Во-первых, ты вовсе не стар, а во-вторых, возраст в любви не помеха. Просто чувство или есть, или его нет. А если оно есть, то все ясно. Ведь это так просто, док!
— Я прожил побольше твоего, Герти, и повидал…
— Опять ты за свое! Надоело слушать про твою старость.
— Я — пьяница, — констатировал Телфорд. — Закоренелый пьяница.
Рассердившись, Герти схватила доктора за грудки.
— И ты собираешься им оставаться? — прошипела она со злостью.
Телфорд испуганно молчал. Не дождавшись ответа, Герти в сердцах сплюнула на землю и пошла прочь. В этот момент она готова была разорвать доктора на куски.
Пусть подумает, помучается! Пусть поварится в собственном соку, ему это полезно.
Фэй извелась, дожидаясь возвращения Дрейка. Минуты тянулись как часы. Часы — как дни. Чтобы ожидание не казалось таким мучительным, она занимала себя уборкой в доме и стиркой, помогала Джонни Колтрейну сочинять любовное послание к Ильзе. Вечером, когда спадала жара, Фэй вместе с Алексом выезжала на верховые прогулки, причем Алекс выступал в роли учителя. Ночью, при свете свечи, она шила для дочери новую тряпичную куклу. Фэй избегала своей спальни и приходила туда только тогда, когда уже валилась с ног от усталости. Она знала, стоит ей закрыть глаза, как перед внутренним взором возникнет лицо Дрейка. Он преследовал ее в снах, а если Фэй не удавалось заснуть, она терзалась желаниями, которые, как ей казалось, давно умерли.
Каждое утро с восходом солнца Фэй молилась о скором возвращении Дрейка, о том, чтобы ему сопутствовала удача и чтобы он по-прежнему любил и желал ее, когда вернется домой. Разлука сводила ее с ума.
Прошла целая неделя, и, наконец, ее молитвы были услышаны. Однажды, когда Фэй стояла, прислонившись к углу амбара, и смотрела на дорогу, убегавшую на юг, в Грин-Ривер Сити, она заметила вдали какое-то движение. Через минуту Фэй уже могла разглядеть двух всадников, один из которых ехал на пегом жеребце.
Фэй прижала ладонь к груди, стараясь унять биение сердца, готового выскочить наружу. Она почувствовала слабость в коленях и едва не потеряла сознание. Он дома! Дома… Какое чудесное слово! Фэй не довелось прочувствовать всю теплоту этого слова за годы скитаний по гостиницам. Она всегда считала, что дом — это всего лишь место, где человек ест, спит и укрывается от непогоды. Теперь она знала еще, что дом — это место, где люди любят друг друга. Сейчас ее дом здесь, и она разделит его с Дрейком Ратледжем. Почему они скачут так медленно?
Фэй увидела, как пегий жеребец перешел на галоп и вырвался вперед. Дрейк увидел ее или почувствовал, что она его видит и ждет! Фэй хотела броситься навстречу, но ее вдруг охватила странная робость. Дрейка не было целую неделю. Любит ли он ее по-прежнему?
Затаив дыхание, Фэй ожидала приближения всадника. Она напрягала зрение, стараясь разглядеть лицо Дрейка. Прочтет ли она в его глазах те же чувства, которые испытывала сама?
Пегий жеребец взлетел на пригорок и остановился как вкопанный. Дрейк спрыгнул на землю, бросился к Фэй, заключил ее в объятия и закружил на месте. Фэй залилась счастливым смехом.
— Я люблю тебя! — слова слетели с ее губ так легко, будто она не уставала повторять их годами.
Кружение прекратилось. Дрейк прикоснулся ладонью к лицу Фэй и заглянул ей в глаза.
— Что ты сказала?
— Я люблю тебя.
— Скажи еще раз.
— Я очень люблю тебя, — повторила она с расстановкой и, приподнявшись на цыпочки, прильнула к его губам.
Когда, наконец, их губы разделились, Дрейк прошептал: