Прапорщик Полоцкий с помощью семидесятикилограммовой штанги догонял трицепсы:
– Че ты, Лелик, в натуре?
– Ты здесь?
– Да, нах.
– Секи: там жида какого-то привезли! Га-га-га! Хочешь посмотреть?
Техника интересовала Осю на уровне велосипеда. Все, что шумело – моторы, запахи машинного масла и выхлопных газов – его угнетало. Везло ему необычайно: Ося прилетел в Венгрию и тут же очутился в ремонтном взводе. Нельзя сказать, был зачислен, нет, он именно очутился, как очутился в армии в частности, да и на земле в принципе. Дело в том, что, по прибытии в бригаду молодняка, командир ремонтного взвода находился в запое, а командиры боевых батарей, предпочитавшие бледным юношам с горячими взорами простых смышленых хлопчиков, быстренько разобрали то, что требуется, и спихнули Блана в ремвзвод. Вернувшись из запоя, командир ремонтного взвода обнаружил в своем подразделении Осю, закатил скандал в штабе дивизиона (этот хмырь Блан разбирался в технике хуже, чем он – в философии Карла Юнга) и после двухнедельных попыток его сплавить, наконец, сплавил.
Ося был переведен во взвод управления, заместителем командира которого являлся старший сержант Яновский. Или просто Миня.
Мишка Осю пригрел. Втихомолку он утверждал, что и сам на одну треть – еврей (только представить себе, сколько это) и что его долгом является помогать, выручать, поддерживать… А если серьезно, то главной причиной их дружбы послужил незаурядный ум Иосифа Блана и его потрясающее своеобразие, – все это в армии катастрофически отсутствовало и, если встречалось, напоминало глоток свежего воздуха в темном царстве.
Когда взвод управления шел в караул, Миша ставил Осю на лучшие посты, в лучшую смену, много толковал с ним о жизни и книгах, приобщался. Наконец, Миня твердо решил, что, отслужив свой срок, будет поступать в университет.
Однажды Ося взял гитару и запел. Ну, в армии много кто голосит. Но чтобы так…
Он ложился на кровать, закидывал голову на подушку, вокруг садились слушатели, он закрывал глаза, и его извивающийся голос змеей уходил под огромный потолок казармы – стройно и бархатно. Он пел только Высоцкого, и это можно было видеть и трогать: баньку по-белому, нелегкую с кривою, бешеных коней, охоту на волков…
Словно пьяный без вина, словно под планом, Ося пел, прерывался, бормотал стихи (одно из них об Элладе) и снова пел.
Полицаю не нравилось то, что устраивает Ося Блан. О вкусах Полицая никто не спорил. И Ося однажды перестал петь.
Чтобы остаться наедине с самим собой, в армии необходимо воспользоваться одним из способов, набор которых жестко ограничен. В этом смысле уникальная возможность – стать писарем с правой владения ключа от кабинета. Ключ от кабинета в армии – святая святых. Осе улыбнулась удача – его сделали писарем и дали ключ кабинета начальника автослужбы.
Весьма скоро кабинет начальника автослужбы превратился в ночной бордель для стариков хозяйственного взвода и взвода управления. Вадик с Мишкой играли заметную роль в этой компании. После отбоя они запирались в кабинете начальника автослужбы, пили пиво, ели жаренную картошку и мадьярские сладости. Осе тоже перепадало, но позже. Пока шли посиделки стариков он стоял на шухере, дабы никто не потревожил их священный покой.
Как-то раз, в районе трех ночи, в казарму заглянул Полицай. Ося дал знак, и сборище стариков успело вовремя разбежаться по койкам. В кабинете остались лишь пивные бутылки, дым коромыслом и …Ося на капитанском мостике.
Вернее, он попытался закрыть дверь, тоже дал деру в спальный кубрик, но не успел. Полицай его поймал на полдороги к кровати. Поймал и попросил открыть кабинет начальника автослужбы. Ося открыл.
Увидев следы импровизированного пиршества, Полицай картинно удивился:
– Че это за бардак, чувак, бл? – спросил он у Оси. На прапорщике были погоны с двумя крупными самопальными звездами, широкополая генеральская фуражка и яловые, стоячие словно капсулы снарядов сапоги. Полицай чувствовал себя не меньше, чем генерал-лейтенантом: – Чем ты тут занимался, нах, План, блн?
– Плакат рисовал. – Ося кивнул на огромный лист ватмана, на котором стояло пиво, картошка, печенье, вафли, ну, и так далее.
– Не понял… – Полицай офигел от того, насколько этот жид беззастенчиво брал его на понт. – Ты че, чувак?!
Без замаха, но точно каблук ялового сапога впечатался в ногу солдата Блана. У Оси отключился голос: полное впечатление, что на пальцы свалилась бетонная плита с длинными гвоздями, – от дикой боли он полетел на пол.
– Наколоть хотел, да, бл? Вставай, жидок. Че телишься? Другую давай сюда, нах, – попросил Полицай, имея в виду ногу.