Пятая книга
ПРОЛОГ.
Зима 1487 года была затяжной, снежной и невероятно холодной, особенно для южных герцогств Франции. В Гиени даже в конце февраля морозы словно позабыли о грядущей весне.
Однако, несмотря на порывистый ветер и яростно багровое солнце, одна из ведущих из Бордо обледенелых дорог была забита людьми с раннего утра. Ехали по своим делам торговцы, цокали по прикатанному снегу копытца груженых осликов, брели, опираясь на посохи, толпы паломников, побывавшие в базилике святого Серина – покровителя Бордо. Бренча пока что пустыми кружками для подаяния, зябко кутались в сюрко нищенствующие монахи. Шныряло здесь и предостаточно личностей, которым никогда не сидится дома: они камельку родного очага всегда предпочтут даже пронизывающую стужу или изнуряющую жару. Таких праздношатающихся зевак немало ошивается вблизи богатых городов: непонятно в каких заботах они толкутся на постоялых дворах и в местах скопления народа, чтобы первыми узнавать новости и в свою очередь разносить их по округе.
Вблизи от городских ворот с колокольней Гросс-Коош возвышалась церковь Сент-Элу, поклониться которой считал нужным каждый покидающий Бордо паломник. Осенив себя крестным знамением, они потом останавливались уже за пределами города у статуи св. Марцелла.
Укрытая от непогоды деревянным ящиком, установленная на каменном столбе статуя святого была хорошо заметна издалека. Считалось, что она обладает чудотворной силой, поэтому у её подножья всегда было многолюдно. Вот и сейчас на подходе к святыне собралась небольшая толпа жаждущих приложиться к ногам св. Марцелла. Среди них стоял молодой священник в потрепанной рясе. Он держал за повод ослика, на котором, закутавшись в суконную накидку с капюшоном, сидела нахохлившаяся от холода юная девушка.
Их очередь уже подходила, когда из городских ворот выехали десятка два рыцарей в богатых доспехах. Бились на ветру сине-белые орифламмы с крестами и замками, а во главе отряда скакал предводитель в зеркальных латах с искусными золочеными насечками, изображающими родовой герб. И хотя забрало его шлема было поднято, отражающееся в доспехах солнце ослепляло глаза встречных путников, мешая разглядеть надменное лицо.
Люди у статуи св. Марцелла заволновались.
- Судя по всему, знатный сеньор. Кто же это?
- Почему он не преклонил колено перед св. Марцеллом?
Но кто-то из наиболее досужих путников сумел опознать гербы на орифламмах:
- Так ведь это сам граф дю Валль. Никак надумал посетить собственные владения. С чего бы это?
- А почему ему и не приехать? – удивился кто-то в толпе.
- Он - чужак. Северянин. Гневом Божьим ставший сеньором столь обширных владений в Гиени.
- Как же это могло произойти?
- Король Людовик (не тем будет упомянут у статуи св. Марцелла покойный государь) сыграл с дю Валлями злую шутку, отдав столь богатейший лён иноземцу: граф даже не француз.
Толпа возмущенно загудела.
- А чего ещё ожидать от северян? От них всегда только неприятности, - был однозначный вывод.
В этом кратком обмене репликами как в зеркале отразились настроения людей, живущих на юге французского королевства в конце XV века.
Дело в том, что вплоть до 1453 года Гиень была английской территорией. В соответствии с условиями соглашения в Бретиньи в 1360 году над ней был установлен суверенитет английского короля. Столетняя война стала для Бордо временем экономического процветания: местные вина наводнили английский рынок, позволяя богатеть торговцам и виноделам. Увы, король Карл VII положил этому конец, и в результате многочисленных войн Гиень вновь отошла к французской короне, сразу же потеряв и все привилегии на английских рынках вина.
Это обстоятельство не добавляло любви к северным соседям, не говоря уже о сильных культурных различиях между северянами и южанами. Именно через Бордо проходила невидимая граница двух цивилизаций: здесь говорили и писали вплоть до конца XV века на гасконском диалекте лангедокского языка.
Перекинувшись ещё парочкой нелицеприятных эпитетов о северянах, толпа успокоилась, напрочь забыв о проскакавших мимо всадниках, и лишь молодой священник задумчиво смотрел им вслед, пока не подошла его очередь припасть к святыне. Когда это же сделала его спутница, они продолжили свой путь.
- Оноре, - обратилась девушка к священнику, когда путники отъехали уже на достаточное расстояние от городских ворот, - неужели всё настолько плохо, если епископ вызвал графа из Амбуаза?