Пролог
Тигр, як и лиса
(Монгольская сказка)
Случилось как-то бычку повстречаться с тигренком. Стали они вместе в лесу жить и подружились. Дня не могли прожить, чтобы не увидеться.
День за днем – год прошел. Стал тигренок огромным тигром, от рыка его все кругом дрожали. А бычок превратился в большого яка, рогами своими мог проткнуть столетнюю сосну.
Как родные братья, любили друг друга тигр и як. Проснется утром тигр, потянется, скребнет когтями землю и сейчас же к яку. А як встанет, взмахнет хвостом, копнет рогом землю и навстречу тигру спешит. Так было каждое утро.
Все звери в лесу радовались этой дружбе. Только одна лиса, подлая, была недовольна. Потому что ей от этой Дружбы выгоды никакой не было.
Пришла раз лиса к тигру, опустила книзу хвост и уши, заплакала.
– Чего плачешь? – спрашивает тигр.
– Тебя жалко! – стонет лиса. – Твой враг убить тебя хочет, а ты и не знаешь того.
Отвечает тигр:
– Пока со мной дружит як, я никакого врага не боюсь! Никто нас одолеть не сможет!
– Да ведь як-то и есть твой враг. Это он хочет тебя убить! – затявкала лиса. Не поверил тигр:
– Врешь! Як мой друг! Громче заплакала лиса:
– Как же ты мне не веришь? Я ведь тебе теткой прихожусь. Сама слышала, как як говорил змее: 'Завтра утром проснусь, взмахну хвостом, копну рогом землю и на тигра брошусь!'
– Ладно! – рявкнул тигр, – я проверю, так ли все будет, как ты говоришь. Если не так - шкуру с тебя сдеру!
После этого побежала лиса к яку, опустила книзу хвост и уши, заплакала.
– Чего плачешь? – спрашивает як.
– Тебя жалко! Враг твой хочет тебя убить, а ты и не знаешь того.
Отвечает як:
– Пока со мной дружит тигр, мне никто не страшен. Вдвоем с ним мы всякого зверя победим!
– Да ведь тигр-то и хочет тебя убить! Он и есть твой враг!
– Пошла вон! – рассердился як. – Тигр мне точно брат родной!
Еще громче затявкала лиса:
– Как же ты мне не веришь? Я ведь тебе теткой прихожусь! Сама слышала, как тигр змее говорил: 'Завтра утром проснусь, потянусь, поскребу когтями землю и брошусь на яка!'
– Смотри, – сказал як, – я проверю, так ли все будет. Если обманула – будешь на моих рогах болтаться!
И вот наступило утро. Проснулись друзья, смотрят друг на друга, следят, что каждый из них будет делать. Тигр увидел, что як взмахнул хвостом и рогами в землю уставился, а як увидел, что тигр потягивается и землю когтям скребет.
Тут каждый из них и подумал: 'Правду сказала лисица: сейчас он меня убьет!' И бросились в ярости друг на друга.
Тигр вцепился буйволу в горло, а як вонзил рога тигру в грудь.
И оба упали замертво.
Тогда вышла из-за кустов лиса со своими лисятами, затявкала радостно и бросилась к мертвым друзьям.
– Теперь мы весь год будем мясо есть, – сказала она лисятам. – Сами будем сыты, да еще и других лисиц угостим!
Вот как, значит, получается: если поверишь злодею, то и друга убьешь, да и сам жизни лишишься!
Часть первая
Август 1248
I
Впереди за холмами показались верхушки шатров. Сумерки уже нежно облизывали долину, покрытую инеем в разгар сухого степного лета. Джурад остановил коня, привстал в стременах и огляделся. Ну что ж, поворачивать поздно, а ведь так не хочется ехать на этот курултай, весть о котором, казалось, проникла во все самые потаенные щели самых заброшенных мест империи, но секретарь будущего Великого хана Гуюка, Чинкай – брат матери Джурада, – настоятельно звал его сюда, в степь, в самый центр Монголии.
Из-под правого копыта коня ветер вышвырнул шарик перекати-поля. Джурад поправил съехавшую на лоб монгольскую шапку, отороченную мехом, и пришпорил коня.
Город, рожденный временным скоплением разномастных шатров, пестрых, больших и поменьше, украшенных флагами, лентами, шкурами, раскинулся в долине между холмами. Джурад увидел до боли знакомые круглые монгольские ставки, с каркасом из тонких прутьев под натянутым на них войлоком. Из круглого отверстия на крыше почти везде к небу стремился легкий серый дымок. Джурад проехал мимо нескольких палаток, вынесенных в сторону от дороги. Он едва повернул к ближайшему шатру, как увидел копье, обвитое черным войлоком – и сразу развернул обратно. В этой ставке кто-то готовился к встрече со своими далекими предками, и чужому вход был заказан.
Джурад выругался и направил своего коня дальше по дороге. Скоро он подъехал к костру, вокруг которого сидели, почти прижавшись друг к другу, несколько монголов, они громко разговаривали, смеялись, передавали по кругу глиняную чашу, из которой отхлебывали, звучно втягивая в себя.
Молодой человек подъехал к трапезничающим. Один из них, здоровяк с длинным чубом, закинутым за ухо, спросил, одновременно смачно облизывая пальцы: