Когда, отворив дверь, он вошел в кабинет воеводы Путника, то увидел его и регента Александра в тех же позах, в каких оставил вечером, и это вывело его из состояния самоанализа, он испугался их взглядов и потому приветствовал с необычной для него четкостью жестов и по стойке «смирно».
— Ваше высочество, простите, мне не сказали, что вы меня ожидаете. А я с рассвета у себя в кабинете.
Молчание и строгие взгляды обоих на миг смутили его, но ощущение своей вины тут же заставило его собраться, он отошел к окну и отсюда, издалека, заговорил:
— Ваше высочество, я беру на себя смелость просить вас доверить мне командование Первой армией. Раненый Бойович более не в состоянии держать в повиновении деморализованные войска.
Александр радостно вскочил с места и шагнул к нему:
— А я всю ночь думал, как попросить вас принять эту должность, с которой только вы в состоянии справиться. Если не поздно.
Воевода Путник, задумчиво глядевший в окно на голые ветки деревьев, даже движением век не проявил своего отношения к разговору. Его безучастие задело Мишича.
Он не верит, будто я могу что-нибудь сделать. Не верит.
Однако эта мысль и побудила его, глядя прямо в лицо Путнику в надежде встретить его глаза, произнести тверже, чем сам верил:
— Еще не поздно, ваше высочество. Пока люди делают все для того, чтобы уцелеть, спастись можно.
Расхаживая по просторному кабинету, престолонаследник принялся излагать свое мнение о мерах, которые нужно принять для того, чтобы привести в порядок деморализованные части Первой армии, но генерал Мишич его не слушал: он смотрел на старчески отекшее лицо воеводы Путника, недвижимо смотревшего в окно, и с трепетом ожидал его слова. Но лишь когда регент Александр непосредственно обратился к нему:
— Я жду вашего суждения, господин воевода, — Путник тихо произнес:
— Я вам, ваше высочество, два дня назад высказал свое суждение. И я по-прежнему его придерживаюсь: если кто-либо в силах что-нибудь еще сделать на фронте Первой армии, так это только генерал Мишич.
Мишич решился прервать затянувшееся молчание.
— Может быть, еще в силах. Может быть, господин воевода, но я сделаю все, что смогу.
Путник повернулся и строго посмотрел на него.
— В этом я, Мишич, не сомневаюсь. Отправляйтесь сегодня же.
— Да, отправляйтесь сейчас же, господин генерал. Я вам дам свою машину добраться до Мионицы, — сказал Александр.
— Постарайтесь к вечеру прибыть в штаб армии. А там, Мишич… Держите время! Если не сумеете за рога, то не выпускайте хотя бы хвост. Если время от нас ускользнет, нам конец.
— В самом деле, вы должны сделать невозможное, господин генерал. Иначе с Первой армией будет покончено, — добавил Александр.
Мишич помолчал, прежде чем решился ответить:
— Простите, ваше высочество, но я не согласен. Невозможное делают только поэты и дураки. А командующий армией, как мне кажется, должен делать только возможное.
Нахмурившись, регент тем не менее впервые пожал руку генерала Мишича, пожелал ему успеха при исполнении тяжелой задачи и оставил их с воеводой Путником, чтобы они еще раз обсудили положение Первой армии.
Генерал Мишич вошел в переднюю, стряхнул воду с кепи и пелерины.
— Господи, что у тебя случилось? — встретила его Луиза.
Но только когда он плотно прикрыл за собою дверь и они остались одни возле печурки, он срывающимся голосом ответил на ее вопрос и полный любопытства взгляд черных глаз: