— Взводный! Где вы, взводный?
— Ты кто? Что случилось? — Богдан с трудом выпрямил окоченевшие, затекшие ноги.
— Это я, вестовой, Милован. Убили командира!
Богдана как подбросило:
— Что ты сказал? Кто убил?
— Я в лесок отошел за дровишками, тут винтовка и стукнула. Я подумал было, он сам палит, для забавы. Приношу дрова и вижу: он лежит у огня, пуля разнесла лоб. И никого нету.
Богдан дрожал всем телом, не веря, не понимая.
— Кому ты еще сказал?
— Только тебе. Ступай сам, погляди.
Богдан ошалело бежал по склону горы, подгоняемый короткими пулеметными очередями. В сторожке возле погасшего костра лежал Лука Бог, вытянувшийся, с расколотым черепом и разверстым окровавленным ртом, словно продолжая кричать: «Марш отсюда!» Из кармана шинели торчала какая-то книжечка; фляжки с ракией нигде не было. Нагнувшись, Богдан вытащил книжицу — Ветхий завет, старый, раскисший, мокрый томик. Вот и уснул человек в своем Эдеме. На берегу одной из тех рек, о которых Богдан не сумел бы сказать, где они находятся. Он сунул книгу себе в карман. Алекса Дачич убил. Он один на это способен, подумал Богдан и еще больше: испугался.
— Как же ты никого не увидел, когда услыхал выстрел? — спросил он.
— Никого, господин взводный, детьми своими клянусь.
Ставшие ватными ноги не держали, напуганный и растерянный Богдан вынужден был опереться на косяк. Что грядет? Что делать? Сообщить в штаб батальона.
— Где штаб батальона, Милован?
— Не знаю, господин взводный. Он знал. А вестовой оттуда еще не вернулся.
Богдан выскочил наружу и побежал к Ивану рассказать о случившемся. Это преступление, преступление, твердил он, хотя и убили Луку Бога. Разыскал Ивана, задыхаясь, судорожно хватая ртом воздух, рассказал о случившемся и добавил:
— Теперь мы с тобой отвечаем за роту. И за убийство Луки Бога.
— Ты командир первого взвода и в случае гибели ротного принимаешь на себя команду, если нет старшего по чину. А у нас в роте его нет, — ответил Иван со спокойствием, которое потрясло Богдана.
— Брось ты эту иерархическую чепуху! Убили командира! Убили человека. Пусть даже Луку Бога. Но ведь это наша армия, наш народ. Мы не должны так цинично и свысока проходить мимо такого случая!
— Ты хочешь создать военный трибунал? И в этой ледяной пустыне судить убийц Луки Бога? На рассвете мы расстреляем убийц, а потом пойдем в последнюю атаку на пулемет? И это стало бы логическим концом роты на Сувоборе? — Иван умолк, сообразив, что лишено смысла продолжать разговор в таком тоне, который опасно отдалял его от Богдана, и поэтому добавил озабоченно — Я согласен на все, что ты предложишь!
— Я не знаю, где находится штаб батальона. Пока не вернется связной, мы ничего не можем туда сообщить. И я не знаю, что сказать солдатам. Разумеется, формально, потому что они узнали обо всем прежде нас. Может, следует допросить подозреваемых? — Богдан умолк: пулемет осыпал Превию длинной очередью трассирующих пуль; можно ли Алексу Дачича назвать убийцей? А если обвинение будет облыжным?
— Давай поговорим с Саввой Маричем. В его разум я больше всего верю. Савва, подойдите сюда.
Савва Марич даже в кромешной тьме не забывал о требованиях устава и приветствовал их как положено. Богдан рассказал ему все, не преминув поделиться подозрениями в адрес Алексы Дачича.
Пулемет двумя короткими очередями оборвал цепь его доказательств.
— Когда выстрел-то раздался, внизу, у сторожки, я отлично слышал: Алекса Дачич и Спасое Божич спорили со Сретеном о фляжке с ракией. А потом торговались о сигаретах. Думается мне, не они это, — спокойно ответил Савва.