Мишич:
— Я выполняю ваш приказ. Я прочту вам письменное объяснение своего приказа об отступлении Первой армии на рубеж Накучани — Таково — Семедреж.
Путник:
— Неужто с Сувоборского гребня сразу на Семедреж? Это ж возле Чачака!
Мишич:
— Сразу на Семедреж потому, что останавливаться ближе не имеет никакого тактического смысла и пользы. Лишь благодаря столь глубокому отступлению можно добиться осуществления поставленной цели, воевода!
Путник
— Отступление почти до Чачака и Моравы вы оправдываете тактическими соображениями? Оригинальный замысел…
Мишич:
— Да, воевода. Лишь в том случае, если у нас будет замысел, в который неприятель не сумеет проникнуть, мы не проиграем войну. Потому что во всем остальном — при всех остальных данных — мы не равны. Вы слушаете?
Путник:
— Слушаю. Да. Погодите, повторите позиции Моравской. Дальше, дальше. Это все?
Мишич:
— Вот вам и письменное объяснение. Если эта моя точка зрения не будет принята, я снимаю с себя ответственность за последствия. Вы поняли, воевода? Слышали? Алло, алло!.. Кто прервал связь? Восстановите немедленно. Я вызываю начальника штаба Верховного командования. Алло, Верховное командование? Почему не отвечаете? Алло! Почему нет ответа? Я вызываю воеводу Путника. Как не отвечает? Почему? Не хочет отвечать? Пес чертов, не хочет отвечать. Пес перхучий, старый брюзга.
Живко Павлович, помощник воеводы Путника:
— Я прошу к аппарату командующего Первой армией.
Мишич:
— Что вам еще от меня нужно?
Живко Павлович:
— Сообщаю вам, что воевода Путник одобрил приказ об отступлении Первой армии на позиции северо-западнее Горни-Милановаца. Изменяется лишь ваша разграничительная линия слева. Там у вас ослаблена связь и возможность взаимодействия с Ужицкой группировкой. Через некоторое время я сообщу вам поправку Верховного командования.
Мишич:
— Будь здорово, Верховное командование!
Ночью швабы подобрались неслышно и окопались в сотне шагов перед фронтом роты Боры Валета и Данилы Истории; окопались на противоположном краю поляны, на опушке леса. Это подползание и подкрадывание, воровское рытье окопов в беспросветной, стиснутой туманом ночи содержало в себе нечто бессмысленное, разбойничье, поэтому Бора не позволил своему взводу сделать ни одного выстрела. Данило История предлагал совершить вылазку, ругался с Борой, однако командир роты несчел разумным его предложение: выбравшись из окопов, рота расстроится, а ведь ей предстоит прикрывать полк, а может быть, и всю дивизию в том крупном отступлении, которое начнется на рассвете.
— Каком отступлении? До каких пор мы будем отступать? — возмущался Данило, используя хоть какую-то возможность выразить обуревавшие его чувства.
— Не знаю. Меня не спрашивайте. На рассвете наша армия уйдет с гор, — откуда-то из темноты ответил подпоручик Закич, громко прихлебывая горячий чай.
— Это разумная стратегия. Генерал Мишич — дока в передвижениях солдатских масс, — заметил Бора Валет, понизив голос, и соскочил в окоп, чтобы, примостившись у костра, вздремнуть и послушать, как солдаты толкуют о морозе, который этой ночью свирепее богоявленского.
Когда тьма рассеялась настолько, что в искрящемся ледяном тумане стало возможно за несколько шагов отличить человека от ствола дерева, из лесной мглы вынырнул заиндевевший подпоручик Закич и шепотом позвал Бору и Данилу.
— Командир полка приказал, чтобы мы, самое позднее до полудня, доставили ему пару австрияков. По возможности в чине. Если я пошлю рядовых, они не вернутся. — Он переводил взгляд с одного на другого.
Бора развлекался, представляя себе, как слова вместе с теплым дыханием поглощает и уничтожает мороз. Ему никогда бы в голову не пришло, что в такой мороз и туман можно гоняться за швабами по лесу и ловить людей, точно диких зверей. А Данило раздумывал: подвиг ли это или глупая авантюра? Ребята погибают, вчера тяжело ранен Саша Молекула, а они вроде пристроились в резерве, мотаются по горам, не участвуя в серьезных сражениях, правда, их обстреливает артиллерия, но они отходят после нескольких пулеметных очередей и не вступают в настоящий, большой бой, не идут в атаку или контратаку. Если этого не произойдет сегодня, перед уходом армии с гор, завтра он окажется трусом.
— Случай получить орден, господа унтер-офицеры.
— Случай не замерзнуть, господин подпоручик. Я возьму трех солдат и пойду на охоту, — решительно произнес Данило.